Пользуясь академической терминологией, мистицизм можно определить как убежденность в том, что человеку доступно прямое познание Бога и Истины через расширение духовного прозрения до ощущения единения с субстанцией и сущностью Божества.
В общепринятом смысле под мистицизмом понимают наивную и твердую веру в то, что в Божьей власти обеспечить человека всем необходимым для его жизни и счастья.
Мистик — это человек с мистическим подходом к жизни, который не признает официальных теологических систем, будучи убежденным, что к Богу можно приблизиться, проявляя личную преданность и размышляя над божественными истинами.
Мистик может верить, а может и не верить в конкретного Бога. Для большинства христианских мистиков Божество до какой-то степени является персонифицированным, имеющим свои пристрастия и предубеждения, способным слышать молитвы верующих и отвечать на них. Восточные мистики, напротив, рассматривают Божественную Природу как нечто обезличенное, чему надо поклоняться как Всеобщей Реальности и прославлять, а не упрашивать.
Мистические искусства включают традиционные дисциплины, с помощью которых сознание человека настраивается на одну волну с Мировым Духом. Сведения об этих дисциплинах почерпнуты главным образом из жизнеописаний и учений великих мистиков, которые, как известно, достигли «Космического Сознания».
Популярная мистика, которую исповедуют современные метафизические общества различных направлений, получила название «доктрины сердца». Приверженцев такого рода культов учат проживать каждый день с преобладающим осознанным ощущением «Божественной Любви». Но средний человек, изучающий такие предметы, к сожалению, не в состоянии понять истинный смысл слов «Божественная Любовь» и способен истолковать их только как обычное человеческое чувство любви или привязанности, но в несколько облагороженном виде. И выходит, что он старается любить Бога, как старался бы полюбить другого человека, а в результате получается все что угодно, только не подлинный мистицизм.
Трудно выразить словами духовный процесс, не имеющий аналога в обычной жизни человечества. Брат Лоренс определяет мистицизм как «осуществление на практике присутствия Бога». Столь возвышенное представление, естественно, настраивает на мистический лад, однако и это определение является далеко не полным. Возьмем на себя смелость прибавить к этому, что мистицизм есть «участие в божественном процессе бытия». Участие в данном случае означает причастность вообще или приобщение к сущности, качеству или действию. Настоящий мистицизм невозможен без такого «осознания в Боге».
Практика мистических дисциплин в конце концов неизбежно приводит к достижению экстатического состояния мистического переживания, когда необычайный энтузиазм (от греческого «enthousiazein», что означает «наполненность Богом»), поднимаясь из глубины души, заполняет сознание мистика, а все его существо охватывает необычайной силы восторг, доходящий до экстаза. Пребывая в таком состоянии, он ощущает себя единым с Богом и частью всего живого.
По мере того как мистик становится все более восприимчивым к присутствующей повсюду в природе гармонии, ему становится все труднее не поддаваться эмоциональному или мистическому содержанию окружающей его жизни. Так, Данте, например, не мог долго созерцать раскрывшуюся розу, которая своей красотой приводила его в состояние такого исступленного восторга, что он буквально терял сознание от невыносимой душевной боли.
Уроженец Ост-Индии, великий святой и мистик Шри Рамакришна помногу часов в день предавался восторженным размышлениям о «Божественном материнстве». В последние годы жизни Рамакришна, начиная думать или говорить о «Возлюбленной матери мира», сразу же впадал в «самадхи» — состояние сверхсознания (состояние высшей сосредоточенности и гармонии), и ученикам приходилось поддерживать его, чтобы он не упал на землю.
В христианском мистицизме, особенно в ранних его формах, преобладало чувство страдания. Люди стремились приблизиться к Христу, переживая его муки и боль, что являло собой мистицизм приобщения через мучения. Невыразимая сладость великого страдания во Христе выливалась для монахов и отцов церкви в крайний аскетизм и умерщвление плоти. «О! Как же сладостно, — восклицал св. Альфонс, — страдать и умереть, прижав распятие к груди!»
Современным мистикам, которые редко доходят до крайней степени экстаза суфиев[48] и дервишей[49], вполне хватает молитвы и веры. Они убеждены, что в трудную минуту Бог всегда придет им на помощь, и обращаются к Нему всякий раз, когда испытывают страдание или боль. Подлинно мистическим свойством этих людей является их твердая уверенность в том, что Божество можно пронять, лично обратившись к Нему со страстной мольбой.
49
Дервиш (