Спустя полчаса я уже входил в роскошный ночной клуб "Флокс", одетый отнюдь не по здешнему дресс-коду. Меня остановили на входе два дюжих охранника, с явным намерением немедленно выпроводить, но я с мстительной ухмылкой ткнул им в морды полученной карточкой, и выжидательно приосанился, безмолвно наблюдая, смогут ли они так запросто дать от ворот поворот явно элитному гостю, которому предстоит, может быть уже сегодня, стать новым любовником их недоступного для простых смертных большого господина.
Рожи остались бесстрастными, но поведение бугаев резко изменилось. Мне почтительно поклонились и незамедлительно препроводили во внутренние помещения, где я был буквально передан с рук на руки каким-то другим шестеркам, которые провели меня еще дальше, остановившись в итоге перед красивой резной дверью, ведущей в какой-то особенный кабинет.
- Босс, ваш гость здесь, - доложил по сотовому один из моих сопровождающих, и я был незамедлительно допущен внутрь.
Влад
История нашей семьи - словно лоскутное покрывало, где черные и белые полосы намешаны так хаотично, что не разберешь, каких больше; где слезы и боль потерь тесно спаяны с радостью, а взлеты чередуются падениями, оправиться от которых моим предкам было не так-то просто.
Мой прадед Отто Ланге - последний чистокровный немец в семье, уроженец трудовой коммуны немцев Поволжья, жил себе счастливо и спокойно, знать не зная ни о какой Германии, пока не прочувствовал на собственной шкуре все "прелести" сталинского правления. Депортированный в начале войны в Казахстан, он потерял и беременную жену, и родителей, умерших в пути от голода, а потом, обозленный на весь белый свет, попросился на фронт добровольцем и вскоре перешел на сторону противника, но воевал недолго, тяжело раненый под Сталинградом. Попал в госпиталь в Мюнхен, поправил здоровье, но к строевой был признан негодным, и остался в немецком тылу, работал на заводе и постепенно налаживал свою жизнь. Однажды совершенно случайно довелось ему спасти молодую еврейку, чудом сбежавшую от расстрела, и с этого момента началась для него новая полоса испытаний.
Прятались, переезжали с места на место, перебиваясь случайными заработками и ... горячо любили друг друга. От этой связи на свет появился мой дед, которого назвали Иво, - немецким именем, так похожим на русское, - несмотря на все беды, Отто по-прежнему отчаянно тосковал по далекой России. А дальше был новый донос, малыша родители сумели спрятать у соседей, но сами попали в концлагерь, где ждали смерти, но их спасли наступающие части армии американских союзников. Семья счастливо воссоединилась, оставшись жить на территории будущего ФРГ.
После войны требовалось много строительных материалов, и фабрика предприимчивого немца Зигмунда Вебера, где работал Отто, быстро шла в гору. Он проявил себя грамотным работником, и хозяин, потерявший в войну всех наследников, обратил внимание на талантливого молодого человека, подучил экономике и приблизил к управлению, а после своей отставки подписал на него все активы.
Иво, а потом и мой отец, Серж Браун Ланге, развили небольшую фабрику до гигантского предприятия, так что я родился, как часто говорят про отпрысков состоятельных семей, с серебряной ложкой во рту, хотя сам про себя так бы не сказал, ибо меня никогда не баловали, с ранних лет заставляя трудиться. Моя бабушка австрийская подданная, мать (вот же судьба!) русская эмигрантка из семьи бывших белогвардейцев, так что во мне намешана кровь половины Европы, а сам я получился жгучим международным недоразумением с черными волосами и темно-карими глазами, совсем не тянущий внешними данными на истинного арийца.
Папа звал меня Вольдемаром, мать - Володей, но мне не нравилось ни то, ни другое, и всем друзьям и знакомым я представлялся как Влад, не разрешая никакие иные варианты своего имени. Из привилегий состоятельной семьи - только отличные материальные ценности, все остальное - как и у всех. Я должен был учиться, заниматься волонтерством, участвовать во всех школьных делах, развивать тело в труде и спорте, - отец явно готовил из меня своего преемника.
В результате всей этой шоковой семейной терапии и получился я взрослый - закончивший два высших учебных заведения молодой специалист, грамотный прирожденный лидер, и ... невероятный красавчик, на которого неизменно обращала внимание вся встречающаяся мне по жизни женская половина населения. Казалось бы - чего же лучше, живи и радуйся, но судьба подкинула мне еще одно неожиданное, но очень сложное испытание, которое я тщетно пытался преодолеть еще в старшей школе, без памяти и безответно влюбившись в... своего одноклассника.
Впервые обнаружив в себе эту порочную страсть, я был по-настоящему шокирован. "Так вот почему меня не трогают все эти пылкие взоры красивых девочек и их нежные юные прелести, - с пугающей очевидностью осознал я, - я родился уродом, извращенцем, которого тянет только к парням. И что же мне с этим делать? А если отец узнает?" Я долго боролся с собой и своими желаниями, пытаясь вызвать в душе хоть какие-то чувства к соседке по парте, которая не сводила с меня глаз, но ничего не получалось, и я неизменно видел в юношеских эротических видениях одного Его - моего прекрасного и недоступного Бога, Эберта Вайса, отчаянно боясь, что он догадается о моих грешных желаниях и возненавидит как извращенца.
В конце концов так все и вышло, когда однажды я не выдержал и признался ему в своих чувствах. Эберт жутко оскорбился, отвесил мне пару пощечин, обозвал придурком и в слезах убежал от меня подальше. Дело дошло до родителей, был жуткий скандал, меня перевели в другую школу, практически посадив под домашний арест. Я долго переживал, а потом смирился. Что делать, раз уродился таким, в инете написано, что геев на свете немало, и ничего, живут себе и не парятся, о самоубийстве не помышляют.
В колледже, вдали от родительской опеки, я почувствовал себя свободнее. Тайно посещал гей-клубы и гей-бары, где можно было легко найти партнера на ночь, но пары своей так и не встретил, довольствуясь тем, что имел, пуще огня избегая влюбиться в какого-нибудь натурала. Отец иногда навещал меня в общежитии, да и я домой наезжал, правда не часто, но даже в редкие эти встречи он упорно пытался образумить заблудшее чадо, направить на путь истинный, знакомил меня с хорошими девушками, но вскоре отчаялся и отступился.