Он не двигался:
— Слушайте… не надо.
— Надо, конечно! Вы хотите, чтобы вас перекосило? Так и будет, если мышцы спины будут расслаблены, а мышцы груди останутся напряженными.
— Гм…
— О боже, да перевернитесь вы, наконец!
Он перевернулся. Вздохнув с облегчением, я накинула на него полотенце. Окинув взглядом его тело, я вдруг заметила в центре композиции внушительное возвышение. О господи! Что это?..
Я еще ни разу не видела обнаженного мужчину. Да и сейчас тело Эдварда было скрыто полотенцем, но его огромный член был туго обтянут тканью и появилась возможность рассмотреть его во всех подробностях. Какой большой! Неужели у всех мужчин они такие огромные? С пылающими щеками я смотрела на него, не в силах отвести взгляда.
— Я назвал вас девственницей. — Эдвард внимательно смотрел на меня. — Но похоже, у вас и правда нет никакого опыта, не так ли?
— Полно! — соврала я.
Наши глаза встретились, и мои плечи беспомощно опустились.
— В смысле профессионального опыта. С мужчинами — нет.
— Даже с Джейсоном? — изумленно переспросил он. — У вас вообще никогда не было секса?
Щеки мои пылали так, что об них, кажется, можно было поджигать спички.
— Я целовалась… пару раз.
— Но вам двадцать восемь!
— Я знаю, — резко ответила я и, скрывая смущение, отвернулась, потянувшись за маслом. Это лишь физиология, твердила я себе, инстинктивная реакция изголодавшегося по сексу мужского тела на женские прикосновения. Он хочет не меня конкретно. Такого просто не может быть.
Или может?
Он силен, красив, богат. А я? Что я могу ему предложить?
Ничего.
«Если вы оступились, на дюйм отойдя от границ нравственности, вернитесь к ним немедля», — советовала миссис Уорредли-Триббли.
— Не забывайте, у нас профессиональные отношения, — с укором сказала я.
— Вы тоже. — Он, явно забавляясь, посмотрел на меня. Затем прикрыл глаза.
Я массировала ему грудь, плечи, руки, аккуратно проходя по травмированным местам, но, похоже, беспокоиться было не о чем. Его тело справилось с последствиями аварии, переломавшей его. Но оставалось только гадать, какие зияющие раны остались в его душе.
Я украдкой взглянула на лицо Эдварда. Он лежал с закрытыми глазами, но губы его скривились в какой-то странной усмешке.
— О чем вы думаете? — выпалила я и тут же прикусила губу.
— Опасный вопрос, — мягко ответил он. — Вам лучше не знать.
Может, он думал о той женщине? Об аварии?
— Знания никогда не помешают, — с вымученным смешком ответила я.
— Ну тогда… — Его губы скривились в сардонической усмешке. — Я подумал, что было бы забавно соблазнить вас, мисс Мэйвуд.
Я в страхе отпрянула от стола:
— Но… я же работаю на вас!
— Ну и что?
— Я люблю другого, — неуверенно пробормотала я.
— Это не важно, хотя… — Он резко сел. — Вы уверены?
— Конечно, уверена. — Я недоуменно смотрела на него.
— Вы видели их на фото. Две кинозвезды в обнимку на красной ковровой дорожке, одуревшие от любви. Он обманул вас, бросил вас, вы даже не спали с ним — и вы все еще любите его и храните ему верность? Почему?
Действительно, почему? Сглотнув, я уставилась в пол:
— Не знаю.
— Но ведь есть известный способ, — резко проговорил он. — Лучший способ развязаться с кем бы то ни было — связаться с кем-то еще.
— Да что вы? Неужели женщины, с которыми вы спали, смогли изгладить из вашей памяти образ той, кого вы любили? Из-за которой вы чуть не погибли?
— Нет, — хрипло произнес он.
— Любовь так просто не уходит. Вы знаете это так же хорошо, как и я.
— Уходит. Вы просто слишком глупы, чтобы пойти этим путем. — Эдвард поднялся, придерживая полотенце на бедрах. — Приятно знать, что у твоей сводной сестры есть все — карьера, о которой ты мечтаешь, мужчина, которого ты любишь? Может быть, ему с самого начала нужна была она. И он воспользовался вами, чтобы сблизиться с ней…
— Замолчите!
— Мне вас жаль. Как это, должно быть, больно — знать, что они останутся безнаказанными и что сейчас они с наслаждением занимаются любовью. — Он усмехнулся. — Вы для них — лишь бледная тень, они уже забыли о вашем существовании.
Его лицо, искаженное ненавистью, было совсем рядом. Мое сердце разрывалось от боли. И вдруг я поняла.
— Вы это не обо мне говорите, — выдохнула я. — А о себе.
Воздух в комнате вдруг сделался ледяным. Эдвард отвернулся с искаженным лицом.
— У нас все кончено.
— Нет. — Я схватила его за руку. — Я пытаюсь помочь вам. Как я смогу это сделать, не зная, насколько глубока нанесенная вам рана?
Эдвард с каменным лицом смотрел на меня:
— Вы это знаете. Вы же залезли в нее своими руками.
— Есть раны, которых не тронуть рукой, — прошептала я. — Со временем они становятся только глубже. Позвольте мне помочь вам. Скажите, что вам нужно.
Его темно-синие глаза, холодные, как воды Арктики, мрачно смотрели на меня. Все еще придерживая полотенце одной рукой, другой он крепко обхватил меня за шею.
— Вот что мне нужно, — проговорил он.
И, прижав меня к себе, приник к моим губам жадным поцелуем.
Я не успела ни о чем подумать. Тело мое закоченело — и тут же растаяло в его объятиях. Его губы были шелковистыми, горячими и нетерпеливыми, его язык жадно проник мне в рот. Он возвышался надо мной — мощный, мускулистый, почти обнаженный.
Полотенце упало на пол.
Его кожа, казалось, жгла меня сквозь одежду. Пальцы Эдварда медленно двигались по моей спине, гладили затылок. Услышав щелчок, я поняла, что он распустил мне волосы, собранные в конский хвост. Они в беспорядке рассыпались по плечам.
— Я хочу тебя, Диана, — бормотал он, не отрывая своих губ от моих. Его поцелуй становился все более жадным и требовательным. Меня еще никогда так не целовали. Неловкие смущенные поцелуи однокурсников не вызывали во мне никаких эмоций. Поцелуи Джейсона были приятны, но не более. Но этот…
Это было как пламя.
Эдварда Сен-Сира интересовало мое тело. Не душа, не сердце. В его объятиях не было уважения ко мне и моим чувствам. В них вообще не было чувств — лишь мощное физическое желание.
Но мой голод не уступал его. Он заставил меня забыть все — прошлое, разбитое сердце, пережитую боль. Я почти забыла, как меня зовут. Он возродил меня к жизни, раздув из единственной жалкой искорки могучее пламя. И теперь мое тело пылало.
Я обхватила его за обнаженные плечи со столь же жаркой ответной страстью — как будто это была не я, а совсем другая женщина, более смелая и отчаянная — и ответила на его поцелуй, вложив в него всю душу. Зарычав, он крепче прижал меня к себе. Его руки по-хозяйски шарили по моему телу. Он целовал меня грубо, почти болезненно. Прикусив мне нижнюю губу, он вновь требовательно проник языком мне в рот, затем медленно поцеловал подбородок, и его губы двинулись ниже, к шее… Я откинула голову. Мне казалось, что стены кружатся, будто в урагане. Кожа горела. Я зажмурилась. Я боялась открыть глаза, страшась, что, если я увижу, как мой прекрасный и самоуверенный босс целует мне шею и грудь, мой разум и тело разорвет взрывом чувств…
Его пальцы жадно мяли мою грудь, больно теребили соски сквозь тонкую ткань футболки. Я прерывисто дышала.
— Сними это, — шепнул он мне в ухо, коснувшись его кончиком языка. Волна страсти пробежала по моему телу, бросая то в жар, то в холод. Вновь наклонившись к моим губам, он прошептал: — Сними все.
Его пальцы проникли под футболку, гладили меня по животу, затем добрались до тонкого бюстгальтера, едва сдерживавшего внезапно налившуюся тяжестью грудь. Он вновь настойчиво поцеловал меня, его язык снова был у меня во рту, его руки сжимали мою грудь. Когда он с силой сдавил сосок, вожделение пронзило меня, словно током. Вскрикнув, я вонзилась ногтями в его обнаженные плечи. Желание невероятной, пугающей силы колотилось в моих венах.
— Я помогу, — шепнул Эдвард, потянув меня на массажный стол.