Но карамели, что тряслась в ящиках, не нужно было задумываться о том, где она проведет ночь и о том, что будет дальше. Ей в принципе не надо было задумываться.
А вот Инфиона посетила вполне здравая мысль. И молвил он:
— А что нам делать дальше? И, как-бы, где ночевать?
Перед глазами лежала вполне четкая, в общих, чертах, картина: дома, фонари и другие постройки, не настолько разборчивые. Нечетким было лишь то, что, как, зачем и почему в этом новом городе работает.
Сине-фиолетовый магический фонарный свет точками был разбросан вокруг, соединяясь в созвездия, которые могли послужить отличным ориентиром. Хоть одна из условных звезд должна была стать путеводной.
Перед глазами маячили скрючившиеся в три погибели знаки вопроса.
— Мда, — вырвалось у Лолли. Звук тут же растворился в густой ночи.
Человеческий мозг постоянно генерирует загадки, многие из которых, откровенно говоря, надуманы. Вокруг возникают вопросы — слишком много вопросов. И иногда больше ответов таит обычное «мда» с верной интонацией, а не какое-нибудь умное эссе на полтетради. Главное в этом деле — научиться разбирать ту самую интонацию. Но, порой, случается так, что для ее трактовки не нужно никаких навыков, зашифрованная информация как-то сама по себе приходит в голову.
Из «мда» Лолли вырисовывался один, смутный ответ:
— Да, мы влипли…
И из него тут же родился другой, навеянный интонацией «мдаканья»:
— Хотя, почему бы не поискать что-то наподобие дома госпожи Фить’иль? — предложил Инфион.
Глаза работницы Борделя тут же выпучились, как у игрушки-пищалки для собак.
— Если тутошний аналог Фить’иль такой же, как в Златногорске, то даже не думай.
— Но попробовать стоит?
— На твой страх и риск.
— Ну, других вариантов у нас точно нет, — пожал плечами волшебник, словно пытаясь спрятать шею внутрь тела.
— Может, займемся этим с утра? — внес гениальное предложение Ромио и тут же поймал на себе два насквозь прокалывающих душу взгляда. Если бы романтика можно было ранить взглядом, как некоторых людей, то это ранение стало бы летальным. Говоря еще более метафорически, труп Ромио нашли бы с двумя сквозными дырками во лбу.
— Это было бы очень здравой мыслью в другой ситуации, но не сейчас. Надеюсь, ты догадываешься, почему.
— Конечно, догадываюсь, — на лице дважды «неместного» появилась редкая для него маска серьезности. — Но ведь ночь тоже можно чем-то занять! В конце концов, ночь — это так романтично! Тем более — такая…
Ромио развел руками в стороны, пытаясь обнять время суток, словно оно было большой и мягкой (что не маловажно) плюшевой игрушкой.
А потом романтик взглянул на своих спутников и получил еще два выстрела в свой адрес. На этот раз, стреляли из ракетницы.
— Все было бы замечательно, если бы обстоятельства были другими. А сейчас, позволь тебе напомнить, мы в незнакомом городе, одни, ночью и на улице. Ни к чему хорошему это точно не приведет, как бы романтично вокруг не было.
Инфион вздохнул так тяжело, что его дыханием можно было устраивать лавины.
— Ну, тогда у нас только один вариант, — сдался Ромио.
— Какой же? — Лолли замерла в ожидании ответа.
— Идти, куда глаза глядят?
— Не верю, что говорю это, но ты прав, — согласилась работница Борделя. — Теперь мы все в твоей тарелке.
— А может, еще можно спросить кого-нибудь из матрос…
Инфион повернул голову и тут же замолк, увидев, что матросы уже разбежались, а ящики испарились.
И тогда троица двинулась вперед, подобно огромному космическому киту, которые пробирается через звездные туманности…
Но туман был вполне себе обычным и земным.
В этом тумане тряслись коробки. Карамель звенела и определенно радовалась тому факту, что дорога была довольно гладкой.
Звук, издаваемый сладостью, изрядно пугал человека, который пытался доставить ее в… пункт назначения. Ведь каждый звон мог превратить карамель в горстку аппетитной пыли, а потом в пыль превратили бы уже самого курьера.
Ночь, как заметил Ромио, действительно была вещью романтической. Но были и те, кто смотрел на это время суток с более приземленный стороны, считая его отличным временем для контрабанды и ее транспортировки. В Златногорске день и ночь словно сливались в одно время суток, и люди делали одно и тоже и при свете луны, и при свете солнца.
Но то был Златногорск. Здесь дела обстояли иначе.
Колеса, движимые магической энергией и парой лошадей, остановились и легонько скрипнули. Мрак вокруг сгустился так, словно кто-то специально накрыл звездное небо черным одеялом — в спустившейся темноте можно было барахтаться и, в конце концов, покойником пойти на дно.