— А мне вот, всегда было интересно, как ты умудряешься чувствовать Хранителей, не смотря на практически безупречную маскировку, — прошептал он собеседнице за спиной.
— Как и у тебя, Коготь, у меня свои методы и м… маленькие секреты.
— Догадываюсь.
— Позволь поинтересоваться: что ты собираешься делать с этими двумя? Поглотишь силу сейчас? Или сохранишь их души для Вместилища?
— Ну, коль ты уже тут, будь моей гостьей, и посмотри финал спектакля.
Он ослабил концентрацию, и вышел из астрального транса (за время этого разговора прошло не больше полутора секунд — время в астрале и основном потоке движется с разной скоростью). Достав из кармана мобильник, Коготь быстро набрал номер и приложил трубку к уху. Один гудок, щелчок, и усталый всхлипывающий голос молодой девушки ответил:
— Алло.
— Ты на месте? — спросил он без предисловий.
— Да. А ты? Я вижу Пашу и Фриза с какими-то кралями, они мнутся на входе в "Нефрит". Тебя я не вижу…
— И не должна. Звоню, чтобы последний раз спросить: все остается в силе? Ничего не меняется?
— Все в силе, — ответили на том конце.
— Да будет так, — ответил он, отключая мобильник. Затем посмотрел на парня, идущего под руку с девушкой следом за своим другом, и тихо произнес на Темном наречии:
"Требую свое по праву…"
Печать на ауре жертвы вспыхнула багровым пламенем. Этого не увидел никто, кроме троих посвященных. Но последствия увидели все: идущий вторым парень резко замер, его тело вздрогнуло, будто его позвоночный столб насквозь пронзило металлическим прутом. Глаза остекленели. Рука медленно сползла с плеч подружки. Та недоуменно остановилась, повернулась к нему, и спросила:
— Ну, чего затормозил? Идем или нет? — Тот никак не отреагировал. — Паша, ау! — позвала она, щелкая пальцами у него перед глазами. Потрясла за плечо.
Толпа замерла в предвкушении представления, гул голосов стих.
— Фриз, — позвала подружка Паши, — скажи этому… клоуну, пусть перестанет кривляться!
Фриз, стоявший в этот момент возле входа в клуб, втолковывал что-то охраннику, в обязанности которого входил фейс-контроль, и не обратил внимания на окрик.
— Паша? — позвала подружка еще раз… И отшатнулась: с глазами ее бойфренда творилось что-то ненормальное: из зрачка выползали какие-то тени, быстро заполняя собой радужку и белки. Глаза Паши заполнила Тьма. Девушка вскрикнула, отшатнулась назад, и осела на пол, дрожа как от электрошока. Все внимание окружающих резко переключилось на нее.
— Ты чего вопишь как потерпевшая? — спросил Фриз, отходя от охраны и шагая в ее сторону.
— Паша… Он… С ним что-то случилось! — еле выговорила она.
Взгляд Фриза переметнулся на Пашу.
Последний тряхнул головой, будто оправившись от оцепенения, взял прицел на Фриза и парой быстрых шагов сократил расстояние между ними. Левой рукой он схватил друга за шиворот, а в правой возник нож, вытащенный из внутреннего кармана.
Фриз очень хорошо знал этот нож. И очень хорошо помнил любимое развлечение Паши. Неоднократно наблюдал, как очередная, не особо сговорчивая "игрушка на ночь", корчилась под этим ножиком, в моменты, когда Паша развлекался. И теперь этот нож был приставлен к горлу самого Фриза.
— Паштет, ты чего, с дуба рухнул? Это же я, Фриз…
— Захлопни пасть, — резким, хриплым, неестественным голосом оборвал его Паша. — Выродок… на твоих руках крови больше чем воды в бассейне твоей мамочки…
Из его глаз выглядывала пугающая темнота, будто бы пожирающая свет вокруг. Фриз изо всех сил старался, но не мог отвести взгляда от глаз Паши, его поджилки тряслись, ноги уже не держали, однако Паша цепко удерживал его за шиворот.
— …помнишь Оксану? Невысокую рыженькую девочку четырнадцати лет… ту, что долго и мучительно умирала, после того, что ты сделал… Но это ничто по сравнению с тем, что ждет тебя… Знай, что это — твоя расплата…
Нож в руке Паши потемнел, переливаясь от сгустков темноты, струящихся по его лезвию, рука с ножом метнулась за спину Фризу, и острие вошло прямо в позвоночник. Темные сгустки хлынули с острия, проникая в плоть Фриза, и тот закричал. Но, не смотря на собственный крик, заглушающий испуганные вопли толпы, кинувшейся врассыпную, он услышал напоследок:
— Ты будешь сдыхать медленно, на больничной койке, проклиная что родился на свет, до последнего вздоха вспоминая имена всех, кому ты причинил боль. Когда же наконец сможешь умереть, твоя душа станет пищей для…
Больше Фриз ничего не услышал, так как сознание ускользнуло в небытие от болевого шока.
Паша нагнулся к бесчувственному телу, добрался до внутреннего кармана пиджака Фриза, нащупал конверт и потянул на себя. Не обращая внимание на подбегающую к нему охрану клуба, он разорвал конверт, достал оттуда фотографии, и на его лице отразилась довольная улыбка.
Двое охранников заломили ему руки, третий со всего размаху ударил его ногой в живот. От удара фотографии разлетелись в разные стороны ворохом, и рассыпались по ковровой дорожке. На фото были Фриз, Паша, и разные девушки… Одетые и не очень, избитые, окровавленные, с испуганными глазами, и… умирающие. Все прелести домашнего фото в одну секунду стали достоянием толпы…
Взгляд Паши остекленел, тело обмякло. Через десять секунд осмысленное выражение лица вернулось, глаза стали абсолютно нормальными, он в недоумении осмотрелся вокруг, и подал голос:
— Что… такое… Эй, почему меня держат?
Договорить он не успел — получил в солнечное сплетение от охранника слева.
— Заткнись сука, — услышал он.
Паша закашлялся. Его взгляд упал на бессознательное тело Фриза, валяющийся на дорожке окровавленный нож. Его нож. А следом в поле зрения попали разлетевшиеся повсюду фотографии. Он застыл в ужасе.
Обе подружки мажоров испуганно тряслись за спинами охраны "Нефрита". Вскоре издалека послышался вой милицейских сирен.
И тогда Паша услышал голос где-то в глубине своей головы:
"Это — твоя расплата. Ты хвастался, что тебе все сойдет с рук, что у тебя слишком крутые связи и у папы куча денег… Я огорчу тебя: ты попадешь на зону, и проживешь там год, кукарекая, и проклиная свою жалкую жизнь. А после — сдохнешь, и твоя душа станет принадлежать мне. Да будет так!"
Невообразимый ужас захлестнул Пашу, тело затряслось в судороге, он хотел закричать, но бессильно обмяк в руках охранников, держащих его под руки…
Коготь театральным жестом сложил руки на груди, одновременно входя в астральный транс.
— Ну как тебе спектакль? — спросил он не оборачиваясь.
— Великолепно! — услышал он в ответ. — Я врядли устроила бы все лучше. Подозреваю, что на первом — проклятье Живого Гниения?
— Верно. Умирать будет долго, врачи будут безуспешно бороться за его жизнь, оттягивая его мучения изо всех сил. Его страдания будут поддерживать силу проклятия весь остаток его жалкой жизни. Ну а второй умрет в тюрьме. Там таких лю-юбят… Повесится, я полагаю. Тогда я и заберу sinthh, накопившееся в них, а души отправлю во Вместилище.
— Отлично выполнено. И главное никакого прямого воздействия, Хранители не смогли вмешаться.
— Как и было задумано…
— Рано радуешься, — оборвал его властный женский голос, в котором отчетливо лязгнул металл. — Тебе не сойдет это безнаказанно!
Коготь повернул голову, и наткнулся на гневный взгляд Хранительницы.
— Неужели? — спросил он спокойно. — Может разуешь глаза, и посмотришь на их ауры?
Хранительница повернулась в сторону суетящейся толпы и пораженно уставилась на печати власти, отливающие Тьмой.
— Но как? Они ведь еще…
— Это уже неважно, — перебил ее Коготь. — Как видишь, я в своем праве, Хранительница. Не понимаю только: что вас так бесит? Вы, силы Добра и Света, не останавливаете этих выродков, попустительствуете, позволяя им творить подобное. Но ненавидите нас, когда мы забираем их силы и души по праву sinthh.