Не знаю, какой бы была моя реакция, если бы эта информация открылась мне при совершенно других обстоятельствах. Но сейчас я всё еще ощущаю себя страшно, болезненно уязвимой.
Я хочу услышать объяснения и одновременно с этим хочу остаться в полнейшей тишине.
Нужна ли мне правда прямо сейчас?
Аккуратно опускаю голову на подушки и натягиваю тонкое одеяло до подбородка. Все поздравительные открытки тут же соскальзывают на пол, но меня это ни капли не заботит.
Закрываю глаза и снова вижу эти проклятые фотографии. Они будто жгут внутреннюю сторону моих век. Ввинчиваются ржавым раскалённым гвоздем в сознание.
В голове роится сотня вопросов: кто это прислал? зачем? правда ли то, что изображено на фотографиях? Я толком не разглядела девушку. Кто она такая? Откуда вообще взялась в близком круге моего мужа?
Я на ощупь тянусь за смартфоном и ныряю вместе с ним под одеяло. Это смешно и нелепо, но мне кажется, что здесь сейчас безопасней всего. Тем не менее сердце всё равно стучит слишком быстро и сильно. Я ощущаю его эхо в висках, затылке и даже кончиках пальцев.
— Айя, ты должна успокоиться, — шепчу самой себе и провожу пальцем по экрану, чтобы разблокировать смарт.
Тишина. Пустота.
Забавно, что еще каких-то десять минут назад всё это лишь усиливало мое нетерпение. Так хотелось поскорей увидеть Макара. Теперь я даже рада, что он задерживается. Всё будто бы сложилось так как должно.
На смену гадким фотографиям в мыслях приходят моменты из нашей счастливой жизни с Макаром. Я лишь крепче зажмуриваюсь, надеюсь, что и они исчезнут, но нет. Становятся только ярче. Эти моменты тоже похожи на кадры, которые я бережно откладывала в отдельный фотоальбом своей памяти, чтобы сохранить их на долгие-долгие годы.
Вот Макар лично контролирует работу по обустройству будущей детской. Мы сразу решили, что хотим знать пол нашего ребенка. Делать из этого интригу или сюрприз как-то даже и в голову не пришло. Настолько сильно хотелось поскорей убедиться в реальности происходящего.
Вот под плотно сомкнутыми веками возникает другая сцена. Макар часто-часто массирует пальцами свои закрытые веки и смеется. Мы знаем, что у нас будет дочь. Я плачу и одновременно смеюсь. Руки дрожат, в груди уже цветет невероятно сильная, нежная и теплая любовь к нашей еще не родившейся малышке. Макар крепко обнимает меня, целует и шепчет о том, как сильно любит и никогда никому не отдаст.
Кадр снова меняется, и я отчетливо слышу в своей голове голос Макара. Он убеждает меня в том, что не видит ничего плохого и серьезного в запрете врачей на интимную жизнь. Я волновалась из-за этого. Волновалась за состояние дочери. Волновалась за наши с Макаром отношения. Хотела, чтобы всем было хорошо.
Дура.
Господи.
Какой же наивной и по уши влюбленной дурой я оказалась! Волновалась обо всех, но не о себе.
Боль разрывает мою грудную клетку. Хочется выть, но я держусь. Упрямо. Будто это еще что-то может изменить.
Макар у меня первый и единственный мужчина. А я? Сколько женщин побывали в его постели, когда мы только начали встречаться? Сколько, когда мы поженились? Мне жутко, потому что мужчина, которого я люблю, вмиг превратился для меня в мерзкого и подлого предателя.
О том, что мы вот-вот встретимся и заглянем друг другу в глаза даже думать не хочу. Слишком больно.
Слышу тихий стук в дверь. Внутри всё тут же леденеет.
«Господи, неужели он уже здесь?», — проноситься в голове паническая мысль.
Выглядываю из-под одеяла и вижу свою медсестру. Она принесла мою малышку.
Макар очень хочет назвать ее Боженой. В честь своей бабушки. Я ее не застала, но для Макара эта женщина значила очень многое. Она фактически его воспитала, пока мать пыталась безуспешно устроить свою личную жизнь.
Я сразу же согласилась, хотя это имя мне совсем не близко и я не считаю его красивым. Теперь вдруг хочется всё переиграть и в ответственный момент внести в графу имени дочери не Божена, а Анжелика. Лика. Мне нравится, как звучит и полная форма, и сокращенная.
Я аккуратно сажусь и чувствую, как боль, грусть и непередаваемая нежность к дочери переполняют меня. На глаза наворачиваются слезы.
— И почему мы плачем? — с добротой в голосе спрашивает медсестра. — Радоваться нужно. Радоваться. Девочка у нас настоящий боец и мама — тоже. Вес быстро наберет, и никто не поверит, что раньше срока родилась.
Аккуратно беру дочку на руки. Она такая маленькая, что я боюсь ей случайно навредить. На душе немного теплеет, когда дочка оказывается так близко ко мне.
— Вот так. Молодец, — тихонько нахваливает меня медсестра, пока мы с дочерью смотрим друг на друга.