— Айя? — требовательно зовет он меня.
Я поднимаю на него взгляд. Смотрю на то, как небрежно и явно в спешке наброшен медицинский халат поверх тонкого пальто из кашемира. Смотрю на упрямый квадратный подбородок и чувствую, как продолжает бешено грохотать сердце.
— Я не умею читать мысли.
Тон всё такой же сухой, а голос — низкий. Я почти верю в его эту выдержку, если бы не пальцы. Макар так крепко ими стискивает цветы и игрушку, что я вижу, как угрожающе белеют его костяшки.
Моя медсестра снова возвращается. Наверное, это уже сотый раз за сегодня. Мне необъяснимо стыдно передней ней за всё это.
Макар даже не шелохнулся. Продолжает стоять и давить своей железной энергетикой. Он ждет ответа. А у меня его нет. Есть только те проклятые фотографии и единственный вопрос: правда ли то, что на них изображено или нет?
Медсестра терпеливо и осторожно показывает мне как правильно нужно прикладывать мою девочку к груди. Я стараюсь внимательно слушать и прилежно выполнять все инструкции.
Сложно. Потому что молчаливое присутствие Макара сводит меня с ума. Радует только то, что малышка не капризничает. До ее появления я понятия не имела, что могу любить вот так. Могу испытывать такую неимоверную нежность.
Могу всё. Ради своего ребенка.
— Молодцы, — хвалит нас медсестра. — Вы переживали, а всё с первого раза получилось.
Она бросает быстрый взгляд в сторону Макара. Он явно ей не нравится, но она старается этого не показывать. Логично. Опасается, что могут оставить без хорошо оплачиваемой работы.
— Можете присесть, — предлагает она моему мужу, прежде чем снова оставить нас наедине.
Он откладывает цветы и игрушку на подоконник и медленно опускается в кресло, расположенное напротив моей кровати.
Наблюдает за нами. Нет. Любуется.
Макар прислоняет сустав указательного пальца к подбородку и любуется нами. Или я себе это только выдумываю? Как и то, что между нами совсем еще недавно царили взаимная любовь, понимание и доверие?
Не удерживаюсь и время от времени аккуратно поглядываю на него, пока с осторожностью и нежностью покачиваю дочку на руках. Они, действительно, внешне очень похожи. Думаю, с каждым днем эта схожесть будет проявляться всё отчётливей.
От этой мысли на душе немного теплеет. На секунду. Затем я снова вся каменею под прицелом тяжелого взгляда.
Когда дочка засыпает я всё же беру себя в руки и решаюсь предложить Макару ее подержать. Он так ждал этого момента, и я не могу его отнять. Ровно, как и не могу поверить в то, что случилось. Наверное, я слишком мягкая. Другая на моем месте непременно поступила бы иначе. Жестче.
— Подойди к нам, — тихо шепчу и быстро смотрю на Макара.
Он выглядит уже не таким грозным. Оттаивает. Он рад, но в то же время явно еще не оставил идею добиться от меня внятного ответа.
— Главное — придерживай головку, — инструктирую.
— Такая кроха, — губы Макара растягиваются в улыбке, когда он всё-таки берет нашу дочь на руки. — И пахнет молоком.
Я почти не дышу. Смотрю на двух самых дорогих и важных в моей жизни людей. Сердце сжимается. Чувствую, как в переносице начинает знакомо щипать из-за подступивших слез. Я стала слишком уязвимой.
Макар осторожно отступает немного назад и с нежностью рассматривает нашу дочь, будто еще не до конца верит в реальность происходящего.
— На тебя похожа, — шепотом сообщает и едва касается губами ее лобика.
— А мне кажется, что она — твоя копия.
Слышу, как дочка причмокивает губами.
— Колючий. Знаю, — обращается к ней Макар.
Я не справляюсь со слезами. Они срываются с ресниц, а губы — улыбаются. Такую полярность чувств я никогда прежде не испытывала.
Путей для отступления у меня нет.
Всё должно решиться здесь и сейчас.
Я молча тянусь к тумбочке и достаю проклятый конверт. Он кажется для меня слишком тяжелым. Стараюсь держать себя в руках, пока вынимаю его содержимое. Макар внимательно наблюдает за мной. Похоже, еще не понимает, что кто-то подловил его на горячем и сдал мне.
— Вот, — я демонстрирую ему один из снимков и внимательно смотрю. Хочу уловить хоть какую-то эмоцию на лице своего мужа, но ничего не вижу. Только его по-мужски красивую внешность.
— Откуда ты это взяла? — спрашивает.
— Передали курьером.
Хмурится, осторожно опускает дочь в кроватку.
— Знаешь же, что на носу выборы. Будут разного рода провокации. Я разберусь.