– Я не могу согласиться. Поймите меня, прислушайтесь, и ты Егор должен сделать это в первую очередь. Слишком большой риск. Да, мы поклялись. Да, мы не изменим убеждений и веры в великое дело. Но разве можем мы подвергать всё это неоправданному риску. Всё крепче и сильнее сжимается вокруг нас кольцо. Уже сейчас они следят за каждым нашим шагом. И я, временами, в отчаянии думаю: почему они медлят – вскочив с ящика, стараясь по очереди смотреть в глаза товарищам, высказался Андрей.
– Я знаю, мы все знаем, все находимся в одинаковом положении. Твои последние слова, нет у меня ответа, только вера в предначертание, в сверхъестественные силы, которые помогают нам. Звучит не очень, но если поторопимся, то испортим всё – спокойно ответил Егор.
– Егор, я понимаю, что всего предусмотреть нельзя. Только в твоем учении, истории создания нового мира нет такой ситуации, о которой мы сейчас говорим. Значит ли это, что история является неполной, и ни думаешь ли ты о том, что нужно дополнить недостающие звенья. Вот тогда, как я полагаю, мы перестанем испытывать излишнее нервное напряжение – произнес Петр, не сводя своих глаз с Егора.
– Ты прав, ты видишь. Я сам хотел рассказать, напомнить, сопоставить – улыбнувшись, ответил Егор.
– Нет, вы не о том. Разве не понимаете? Разве самопожертвование есть главная цель? Я не боюсь, мне плевать. Но погибнет всё дело. Вместе с этим лишатся возможности обрести новый, справедливый мир миллионы людей. Об этом нужно думать, а ни дополнять понятия и параграфы. Еще раз, самопожертвование, эшафот, проклятия, ненависть – это главная цель? – продолжал горячиться Андрей, по глазам остальных было видно, что все они, хоть и в разной степени, разделяют беспокойство товарища, не являлся исключением Егор, и лишь Лена смотрела на происходящее с совершенной отрешенностью, так как будто всё это нормально, всё это её совсем не касается, лишь глаза, которых не сводила с Егора, говорили о том, что всё лишь кажется.
Теплота и безмятежность наполняла сознание. Никуда не торопилось время. Ощущение, что всё застыло, чтобы больше не сдвинуться с места. Оставив всё как есть, таким, каким много раз виделось Лене, и никогда не обманывало утверждение: всё так и будет, счастье, не смотря на происки тревоги, достигнет полномасштабного ощущения, наплевав на всё то, что остается за границами очерченного круга.
– Мы не можем разделить эти два понятия. Новая эпоха, новый, нами приближаемый, мир и самопожертвование, и страшная кровавая плаха, есть звенья одной цепи. Я не говорю о том, что так должно быть, что данное неизбежно. Но я и не говорю, что мы можем исключить такой поворот событий. Сколько раз было сказано, и я осознаю опасность, и я даже не могу заставить вас мне верить и следовать за мной. Я могу лишь верить в вас, верить в искренность нашего дела, в то, что неизбежно придет. И за это я готов пожертвовать своей жизнью, не испытывая никакого сожаления – поднявшись, повысив громкость голоса, произнес Егор.
– Давайте не будем отступать в самый ответственный момент. Давайте продолжим нами задуманное. Мы не одни, нас ждут, в нас верят много людей. Пройдет время, и их будет еще больше. Пройдет еще больше времени, и они смогут забыть наши имена, но наше, нами начатое дело, останется с ними навсегда. Придут поколения, наступит время, когда хозяевами жизни станут те люди, которые не будут иметь представления о том, что когда-то существовал вот этот мир, в котором всё сгорает от жадности, самолюбования, ненависти, презрения, злости, алчности, обмана – всего того, чему имя сплошной порок, сплошной обман. Я знаю. Я верю. Дверь через дверь должна исчезнуть, для этого я прошу у вас, прошу вас, еще три месяца – закончив говорить, Егор оставался на прежнем месте, ожидая реакции со стороны своих товарищей.