– Это, конечно, к делу не относится, – сказал наконец Джайлз извиняющимся голосом, – но что за странная идея?
– А почему бы мне не выйти замуж за Рудольфа, если мне так хочется?
– Не знаю. Я просто удивился, почему тебе захотелось – вот и все.
Она вдруг улыбнулась:
– Ты просто вредина, Джайлз. Я считаю, что мне надо за кого-нибудь выйти замуж, потому что Кеннет рано или поздно женится, и я вовсе не хочу оказаться на мели. – Глаза ее глядели жалобно. – Такая тоска жить совсем одной и самой о себе заботиться, и вообще – мне очень нравится Рудольф.
– Понимаю. А Арнольд возражал?
– В том-то и дело. Я думала, он будет на самом деле рад избавиться от ответственности – ведь он так часто пытался выдать меня замуж. Вот я и написала ему, потому что хоть вы все и говорите, будто я неблагоразумная, но я ведь прекрасно понимаю, что до двадцати пяти лет не могу выйти замуж и вообще ничего не могу без его согласия. А он, вместо того чтобы послать мне свое благословение, написал мне это мерзейшее письмо и заявил, что слышать об этом не желает.
– Почему?
– Совершенно без причины. Из снобизма.
– Послушай, Тони! – сказал Джайлз. – Я знаю Арнольда и знаю тебя. Я не скажу, что он принадлежал к симпатичному мне типу людей, но он был и не так плох, как вы с Кеннетом о нем думали. Да, я знаю, что вам обоим было с ним очень гадко, но я всегда был убежден, что вы многое сами на себя накликали. Поэтому не говори мне, будто он не дал своего согласия на твое замужество, не объяснив тебе – почему. Уж скорее ему было наплевать на твои дела.
– Ну, ему не нравился Рудольф, – упрямо продолжала Антония. – Он хотел, чтобы я составила лучшую партию.
Джайлз вздохнул:
– Лучше покажи мне его письмо. Где оно?
Она указала на пепельницу в конце стола, и в глазах у нее вспыхнуло капризное торжество.
Джайлз глянул на черный пепел и затем сурово на кузину:
– Тони, дурочка, почему ты сделала такую ужасную глупость?
– Надо было, Джайлз. Правда, надо было! Ты ведь знаешь нашу ужасную манеру – вываливать все, что мы думаем. Так вот, я сказала этим полицейским, что у меня есть письмо от Арнольда, и им тут же приспичило прочитать его. А оно не имеет никакого отношения к убийству: оно было чисто личного характера, вот я и сожгла его. И совершенно бессмысленно спрашивать меня, что в нем было, потому что я все равно не скажу. Такие письма никому не показывают. Он нахмурился:
– Понимаешь, Тони, ты мне не облегчаешь задачу. Я не смогу тебе помочь, если ты мне не веришь.
Она доверчиво сунула в его руку свою.
– Я знаю, и мне очень жаль, но понимаешь, это было заветное. Просто не надо им говорить, что я сожгла письмо. Мы можем выбросить пепел в окно и сделать вид, что письмо потеряно.
– Ну продолжай, расскажи мне все до конца, – попросил Джайлз. – Когда ты получила это письмо?
– Вчера часов в пять вечера. Я позвонила в его дом на Итон-плейс, но Арнольда там не было, и я, естественно, предположила, что он поехал в Эшли-Грин с одной из своих дамочек, раздобыла машину и поехала следом.
– Ради Христа, Тони, опусти пассаж о дамочке. Ни один вменяемый полицейский не поверит, что ты поехала ругаться с Арнольдом, думая, что с ним женщина.
Она широко раскрыла глаза.
– Но я поехала!
– Я знаю, что поехала. Ты – конечно. Но не говори этого. Ты ведь не знаешь, была ли с ним женщина, верно?
– Нет, но похоже, что была.
– Тогда не говори. Что случилось, когда ты приехала в коттедж?
– Ничего. Арнольда там не было. Поэтому я влезла в окно кладовки и стала его ждать. Ты знаешь, как это бывает. Все время говоришь себе: «Ну еще полчасика», а время бежит. Во всяком случае, я знала, что он приедет, потому что все было приготовлено. А он все не появлялся и не появлялся, и мне совсем не улыбалось ехать назад в этакое время, вот я и легла спать.
– У тебя есть доказательства, что ты не выходила в эту ночь из коттеджа? – спросил Джайлз.
– Нет, потому что я выходила: я выводила Билла на прогулку примерно в пол-одиннадцатого, и он перегрызся с каким-то охотничьим псом.
– Это может быть полезно. С этим псом кто-нибудь был?
– Да, женщина, этакая ощипанная курица. Но это вовсе не полезно, скорее наоборот, так как я шла в сторону деревни, дошла до поворота и возвращалась, когда повстречала эту курино-охотничью команду. Таким образом, я с легкостью могла до того всадить нож в Арнольда. И, наверное, мне следует рассказать тебе, что у меня на юбке была кровь охотничьего пса, и мне пришлось ее замывать. Потому что когда пришла полиция, я сушила юбку. И если учесть еще, что я немного огрызалась вначале, поскольку думала, что они пришли из-за собачьей драки, то вполне возможно, я могла настроить их против себя.