— Может, цыпленка сжуем?
— Он же горячий, — лениво возразил Турецкий.
— Ну, закажи себе мороженое.
Переливчато и длинно забибикал пейджер, Турецкий по звуку определил, что вроде не его, Грязнов тоже, но оба потянулись к карманам с единственным желанием, чтобы все-таки чужой. Оказалось, не повезло обоим. Биперы сработали одновременно, оттого и вышла такая чудная трель.
«В 12.50 у меня. Обязательно и без опозданий.
Меркулов».
— Начальство вызывает, — вздохнул Турецкий.
— Аналогично, — буркнул Грязнов и подозвал официанта: — Пару цыплят сухим пайком заверните.
— Давай вечером ко мне, — предложил Турецкий, — посидим спокойно, моих же нет. И цыплята к тому времени как раз остынут.
— А кондиционер у тебя есть?
— Есть три вентилятора и полный морозильник льда… и еще холодный душ.
— Заметано, — кивнул Грязнов, принимая у официанта объемистый пакет. — Тебя подвезти?
Турецкий взглянул на припаркованную у тротуара раскаленную «Ниву» и отказался:
— Я лучше на метро, там прохладно.
3
Нужно было все-таки на Славке подъехать, вяло упрекал себя Турецкий, с семиминутным опозданием проникая к Меркулову.
В кабинете заместителя генерального прокурора натужно ревел кондиционер, создавая вполне сносную атмосферу. Константин Дмитриевич и еще какой-то толстый тип сидели за маленьким столиком и потягивали чай со льдом. Красное щекастое лицо посетителя лоснилось от пота, и он поминутно обтирал его огромным клетчатым платком. Пиджак гостя висел на спинке кресла, узел галстука покоился где-то в области живота. Лицо это Турецкий уже определенно где-то видел, — скорее всего, по телевизору. Наверняка какая-нибудь правительственная шишка со своими личными неразрешимыми проблемами, которые никак нельзя доверить обычным ментам не вследствие реальной сложности и глобальности, а просто потому, что чин обязывает пользоваться исключительно услугами следователей по особо важным делам.
Меркулов Турецкому ничего не сказал, только посмотрел на часы, а потом поверх очков на «важняка» со значением. Гость с некоторым трудом вынул себя из кресла и, для проформы подтянув галстук сантиметра на полтора вверх, начал знакомиться:
— Промыслов Валерий Викторович. Наслышан о вас как о высоком профессионале. Рад встрече и возлагаю на ваш профессионализм большие надежды. — Он перевел дух и вытер снова взмокший лоб. — Жарко, не правда ли?
— Лето же, — сдержанно ответил Турецкий.
— Я тут начал было излагать Констанин Дмитричу подробности… — Промыслова прервал звонок мобильника. — Извините. — Он, поморщившись, взялся за трубку: — Слушаю. Да-да. Да слушаю же. Черт, вот вам и японская техника, ничего не слышно. — Он беспомощно посмотрел на трубку, издававшую нечленораздельные хрипы, а потом на Меркулова: — От вас можно позвонить?
Костя кивнул в сторону батареи телефонов на своем столе.
— Зеленый — городской.
Промыслов поплелся звонить, а Турецкий, придвинув к столику третье кресло, уселся под самый кондиционер и щедро навалил себе в стакан льда, лимона, сахару и плеснул немного чая.
— У него сын пропал, — вполголоса сообщил Меркулов, — хочет, чтобы ты нашел.
— А собака у него не пропала? Или, может, попугайчики, или рыбки из аквариума?
— Не паясничай. С генеральным уже все согласовано.
— Вот так, значит? — надулся Турецкий. — Как в отпуск, так нельзя. Дела государственной важности, Россия гибнет без «важняка» Турецкого. А дела-то всего — вернуть блудного сына под родительский кров. Кстати, кто у нас папа?
— Вице-премьер. Ты что, телевизор не смотришь?
— Зимой смотрю, а летом он у меня бастует — жарко, говорит, транзисторы плавятся.
Промыслов наконец закончил разговор и, отдуваясь, вернулся в кресло.