В Йельском клубе они встретили группу своих бывших однокашников, шумно приветствовавших вновь прибывшего Дина. Усевшись в полукруг кресел и высоких стульев, они заказали всем по коктейлю.
Гордону разговор показался утомительным и нескончаемым. Пообедали скопом, разогреваясь ликером, поскольку дело шло к вечеру. Все собирались на всю ночь на бал «Гамма Пси» – вечеринка обещала стать выдающейся; таких не было с самого начала войны.
– Эдит Брейдин придет, – сказал кто-то Гордону. – Она же вроде как твоя давняя любовь? Вы ведь оба из Гаррисберга?
– Да. – Он попытался сменить тему. – Я изредка вижусь с ее братом. Он слегка чокнулся на социализме. Выпускает какую-то газету здесь, в Нью-Йорке.
– Совсем не как его веселая сестренка, а? – продолжил усердный информатор. – Так вот, сегодня она будет с одним студентиком по имени Питер Химмель.
Гордон должен был встретиться с Джевел Хадсон в восемь вечера, он обещал принести ей деньги. Несколько раз он нервно поглядывал на свои наручные часы. В четыре, к его облегчению, Дин встал и объявил, что отбывает в магазин «Риверз Бразерс» за воротничками и галстуками. Но, к величайшему смятению Гордона, за ними увязался еще один приятель из компании. Дин находился теперь в хорошем настроении, был всем доволен, ждал с нетерпением вечера и много шутил. В магазине он присмотрел дюжину галстуков, каждый из которых был выбран после долгих консультаций с приятелем. А что, может, узкие галстуки снова возвращаются? Какая жалость, что у «Риверзов» больше нет воротничков от «Велч Маргетсон»! Нет и не будет на свете воротничков лучше, чем «Ковингтон»!
Гордон был в легкой панике. Деньги были нужны ему прямо сейчас. И еще у него постепенно вырисовывалась разбудившая надежды мысль – а не сходить ли на бал «Гамма Пси»? Ему хотелось увидеть Эдит – ту самую Эдит, с которой он не виделся с того романтического вечера в загородном клубе Гаррисберга, накануне его отъезда во Францию. Их роман кончился сам собой, утонув в суматохе войны, совсем забытый в причудливом хитросплетении последних трех месяцев, но ее образ – острый, жизнерадостный, всегда поглощенный собственной непоследовательной болтовней – вдруг неожиданно возник перед ним и вызвал сотни воспоминаний. Именно лицо Эдит хранил он в памяти с отстраненным, но в то же время страстным обожанием на протяжении всей своей учебы в университете. Он любил ее рисовать: в его комнате висела дюжина набросков, на которых она играла в гольф или плавала; он мог с закрытыми глазами нарисовать ее дерзкий, приковывающий внимание профиль.
Они вышли из магазина в половине шестого и ненадолго остановились на тротуаре.
– Ну вот, – добродушно сказал Дин, – теперь я полностью укомплектован. Пойду-ка я в гостиницу, побреюсь, причешусь, сделаю массаж.
– Хорошая идея, – сказал второй приятель, – пожалуй, я к тебе присоединюсь!
Гордон подумал: не ждет ли его в конце концов поражение? С огромным трудом он удержался от того, чтобы не повернуться к нежданному спутнику и не прорычать: «Пошел прочь, черт бы тебя побрал!» В отчаянии он заподозрил, что Дин попросил этого парня быть с ним все время рядом, чтобы избежать разговора о деньгах.
Они вошли в «Билтмор» – «Билтмор», расцветший самыми выдающимися дебютантками из множества городов Запада и Юга, собравшимися на бал знаменитого клуба знаменитого университета. Но Гордон видел их лица, словно в тумане. Он собрал все свои силы для последней мольбы, и уже решился было сам не зная что, но сказать, когда Дин вдруг извинился перед спутником, взял Гордона под руку и отвел его в сторонку.
– Горди, – быстро сказал он, – я все тщательно обдумал и решил, что денег я тебе дать не смогу. Я был бы рад тебе помочь, но не думаю, что должен это делать, – мне тогда самому придется отложить все свои планы на целый месяц.
Гордон, подавленно уставившись на него, подумал: как же он раньше не замечал эти противные выпирающие зубы?
– Мне очень жаль, Гордон, – продолжил Дин, – но я ничем помочь не смогу.
Он вытащил кошелек и демонстративно отсчитал семьдесят пять долларов банкнотами.
– Вот, – сказал он, протянув деньги, – здесь семьдесят пять; итого будет восемьдесят. Это вся моя наличность, не считая того, что будет потрачено в отпуске.