Лоботряс сошел с крыльца в темноту между освещенным луной газоном и светящимся дверным проемом танцевального зала. Он присел на стоявший там стул, зажег сигарету и погрузился в свои привычные грезы, не нарушаемые никакими посторонними мыслями. Но сейчас эти грезы были более чувственными, потому что вокруг была ночь, повеяло влажным теплым ветром, принесшим запахи пудры, платьев и тысячу других ярких ароматов, рождавшихся за дверями. Сама музыка – глухие ноты тромбона – казалась теплой и призрачной, с томным призвуком шарканья ботинок и туфель.
Неожиданно в прямоугольнике желтого света, падавшего из открытой двери, появился темный силуэт. Из гардеробной вышла девушка и остановилась на крыльце, всего в нескольких шагах. Джим услышал тихое «черт!», затем она обернулась и увидела его. Это была Нэнси Ламарр.
Джим поднялся со стула:
– Привет!
– Привет, – чуть помедлив, ответила она, затем подошла ближе. – О, да это же Джим Пауэлл!
Он сделал легкий поклон и стал думать, что сказать в ответ.
– Как ты думаешь, – быстро заговорила она, – я хотела спросить: ты знаешь, что делать со жвачкой?
– С какой еще жвачкой?
– К моей туфле прилипла жвачка. Какой-то идиот или идиотка выплюнули свою жвачку на пол, а я, конечно, тут же на нее наступила.
Джим непроизвольно покраснел.
– Как мне теперь от нее избавиться? – раздраженно спросила она. – Я пробовала ножом. Я пробовала всем, что только смогла найти в этой чертовой раздевалке. Я попробовала мылом с водой и даже духами, испортила свою пудреницу, пытаясь заставить эту гадость отлепиться от моей туфли.
Джим в волнении обдумывал ситуацию:
– Ну… Я думаю… Может, бензином?
Не успел он еще произнести последние звуки, как она уже схватила его за руку и потащила с веранды прямо через клумбу, бегом, к стоянке автомобилей, располагавшейся возле поля для гольфа.
– Открывай бак, – скомандовала она, не дав ему перевести дыхание.
– Что?
– Бак с бензином. Я же должна избавиться от этой жвачки! Я не могу танцевать со жвачкой на туфле.
Джим послушно повернулся к машинам и начал осмотр на предмет обретения желанного растворителя. Если бы она потребовала поршень, он приложил бы все усилия для того, чтобы раскурочить двигатель и достать нужную деталь.
– Нашел! – произнес он после недолгих поисков. – Вот этот вроде подается. Есть платок?
– Наверху, весь мокрый. Я же пробовала воду с мылом!
Джим сосредоточенно рылся в своих карманах:
– Кажется, у меня тоже нет.
– К черту. Мы можем открыть бак, и пусть себе льется на землю.
Он повернул клапан, бензин начал капать.
– Еще!
Он повернул клапан сильнее. Бензин пошел струей, образуя блестящую масляную лужу, отражавшую дюжину неровных лун на дрожащем дне.
– Ладно, – уже спокойнее вздохнула она, – пусть весь вытекает. Единственное, что можно сделать, – встать в лужу.
Подчинившись, он полностью открыл клапан, и маленькая лужица неожиданно превратилась в огромную; по земле во всех направлениях растекались маленькие речки и ручейки.
– Отлично! То, что надо.
Приподняв край юбки, она грациозно вступила в бензин.
– Уверена, что теперь-то уж отлипнет, – пробормотала она. Джим улыбнулся:
– Даже если нет – тут еще полно машин.
Она грациозно вышла из бензиновой лужи и начала оттирать подошвы своих туфель о бампер автомобиля. Лоботряс больше не мог сдерживаться. Он согнулся пополам от смеха, а через секунду к нему присоединилась и она.
– Ты приехал с Кларком Дэрроу, правда? – спросила она на обратном пути к веранде.
– Да.
– А где он?
– Танцует, наверное.
– Черт. Он обещал мне коктейль!
– Ну, – сказал Джим, – это поправимо. Фляжка-то у меня в кармане!
Она лучезарно улыбнулась.
– Надо бы найти еще имбирный эль, – добавил он.
– Только не мне. Давай фляжку.
– Уверена?
Она насмешливо улыбнулась:
– Проверь. Я могу пить все, что пьют мужчины. Давай присядем.
Она устроилась на краешке стола, а он сел на соломенный шезлонг рядом. Вынув пробку, она поднесла фляжку к губам и сделала долгий глоток. Он зачарованно смотрел на нее.