«Ох, несладко придется пареньку, если взрослые не вмешаются», – подумал Том бегло и скрылся за калиткой мистера Дикрепита. Не останавливаясь, прошел на задний двор. Антонин с разобиженной физиономией стоял у водонапорной колонки, брызги летели во все стороны, алюминиевое ведро шумно наполнялось водой.
— Что он велел делать? – с ходу спросил Том, привычно закатал рукава.
Антонин презрительно окинул его с ног до головы, цокнул языком.
— Вернулся?
— Обижаются только девчонки, Антонин, – улыбнулся Том примиряюще. – Так что он велел делать?
— В мастерской убраться.
— А сам где?
— На терра–асе, почитывають прессу и курють… Уже насквозь табаком пропах, зачем еще?..
Том перебил:
— А мастерская… Много там?
— Иди, глянь.
Мастерская располагалась на цокольном этаже, двустворчатая крепкая дверь под острым углом к земле, больше напоминала убежище от ураганов. Уже по ступенькам, кривым и грязным, Том понял, каково будет внутри. Воздух прохладный. На полу откуда‑то прелые желтоватые листья, ворох сырых стружек, заплесневелые стеллажи и ржавые подпорки, большой добротный стол на крепких ножках, ящики с инструментами, утварь для работы в огороде, скрученные, как дремлющие змеи, поливочные шланги.
Том бегло окинул полки. Некогда мистер Дикрепит был хорошим столяром, а судя по брошенным заготовкам, и искусным резчиком по дереву. Незавидная старость…
Антонин с ведрами подошел к дверям, спросил с интересом:
— Как думаешь, до шестнадцатилетия управимся?
— Боюсь только к совершеннолетию, – вздохнул Том.
— Вот и я боюсь, – присел на корточки Антонин, на грязное нутро мастерской смотрел с опаской. – А с чего обычно начинают уборки?
Том опять вздохнул, принял руководство на себя:
— Ведра оставь у входа. Смахиваем весь хлам с полок на пол, нужное выносим во двор. Паутину, пыль и прочее – в мусорное ведро. Потом влажная уборка, и следом заносим «нужное» обратно, расставляем в алфавитном порядке…
— С «A» до «Z» или с «Z» до «A»? – полюбопытствовал Антонин.
Том предельно серьезным тоном поддержал шутку:
— Думаю лучше придерживаться классики… с «A» до «Z». Еще и таблички сделаем.
С громкими чихами и кашлем взялись разбирать завалы. Антонин чертыхался, клял мистера Дикрепита на чем свет стоит, а Том слушал – пополнял запас ругательств волшебного мира. На заднем дворе образовалась внушительная гора «нужного», но Антонин выносил еще и еще, черный от пыли лоб избороздили ручейки, глаза разъедало.
В очередной раз он ввалился в мастерскую, ноги подкосились, с треском рухнул на ступени.
— Знаешь, – воскликнул Антонин в сердцах, утер рукавом лицо, – я больше не хочу быть сиротой! Я домой хочу.
— Иди, – ответил Том коротко.
Антонин посидел молча, хмурый, как грозовая туча, затем выудил из угла веник и вернулся к уборке. Сначала мочил прутья в ведре с водой, как научил Том, а уж потом сметал в центр мастерской. Пыль постепенно оседала, запах мокрого дерева и бетона лез в ноздри, Антонин сопел, косился на Тома, который работал молча и сосредоточенно.
Вдруг Антонин отбросил веник, заскулил:
— Как ты это делаешь? Я тоже так хочу!
— Ну, что опять? – нетерпеливо отозвался Том.
— Ты вроде тоже работаешь, – стал жаловаться Антонин, – но как‑то иначе… Тебе вон и не скучно вовсе. Почему?
— Я думаю.
Антонин не отставал:
— О че–ом?
— Обо все–ом, – передразнил Том. – О Слизерине, о печатях, о Крестной, о книгах, о тебе… о надоедливом.
— Везет, – загрустил Антонин, – а мне даже подумать не о чем.
— Как сказал бы отец Клемент, думай о душе.
Антонин нахмурился, поднял веник и внезапно спросил:
— А обедать мы где будем?
Том искренне рассмеялся, обернулся:
— Нет, Антонин, желудок и душа не синонимы.
Антонин оценил ответ: криво ухмыльнулся. На прутьях веника налипли клочья паутины, стружки, дохлые мухи и потускневшие крылья мотыльков. Все‑таки уборка скучное занятие. Антонин прошел к лестнице, подмел ступеньку и уселся так, будто это он хозяин мастерской, дома и вообще всего мира. Следующий вопрос тоже прозвучал по–хозяйски неторопливо:
— А в городе одни маглы?
Том с трудом передвинул стремянку, уточнил буднично:
— А тебе кто нужен? Тролли, гоблины, великаны?.. Феи?
— Вообще‑то маги, – не смутился Антонин, – такие как ты и твоя Крестная.
— Крестная – сквиб.
— Но она все равно из волшебного мира, знает его законы, живет по ним. – разглагольствовал Антонин, помахивая веником в такт словам. Локтем оперся о верхнюю ступеньку, правую ногу отставил, во всей позе – наглость и леность. – Значит, говоришь, нет тут магов?