Двери божьего храма всегда открыты для страждущего. Опоздавших к господу и к его благословению нет. Мирская жизнь суетлива и часто очень тяжела. Порой у христианина нет времени прийти на проповедь, но это не грех и не предлог запретить ему общение с господом. Да просветлеет его душа в стенах храма господня, и будет принят всяк сюда входящий. Кто-то придет тихо замолить свой грех. Другой — попросить поддержки у всевышнего в своих начинаниях. Третий, находясь в тишине святых стен и очистив свои мысли, сделает открытие, способное прославить его и страну.
Вечерний посетитель подошел к иконостасу, трижды перекрестился и, постояв несколько секунд, будто читал короткую молитву, двинулся по проходу в обратную сторону. Только тут он заметил, что в приделе находится еще один верующий, молча сидящий в полутьме на скамье. Не желая мешать прихожанину, мужчина присел впереди него, положив рядом шляпу.
— Здравствуй, Степан, — не поворачивая головы, чуть слышно произнес он.
— Здравствуй, Артур, — тихо донеслось сзади.
Оба мужчины еще минут пять сидели молча. Наконец, сидящий сзади встал, подошел к аналою, перекрестился и, повернув налево, скрылся за узорчатой дверью, ведущей вглубь церкви и недоступной для простых прихожан. Поздний посетитель задержался в приделе еще на две минуты, затем, повторив путь первого прихожанина, оказался в узком, ярко освещенном коридоре, где в двух метрах от входа его ожидал ушедший первым. Мужчины одновременно сделали по шагу навстречу друг другу, обменялись крепким рукопожатием, а потом обнялись, похлопывая друг друга по спине.
— Рад тебя видеть, Артур, — в полный голос проговорил первый, отрываясь от груди товарища и разглядывая его при ярком свете.
— И я рад нашей встрече, Степан. Сколько мы с тобой не виделись?
— Шесть лет. Последний раз в Германии в тридцатом.
— Да, много воды утекло, — Артузов внимательно оглядел товарища. — А ты почти не изменился.
— Зато ты здорово изменился, Артур. Постарел. Не помнишь, наверно, когда и отдыхал.
— Ты знаешь мою службу. Отдыхать некогда.
— До меня дошли слухи, что арестованы Примаков и Путна. С Примаковым знаком лично. Что у вас там происходит?
— Мы так с тобой и будем разговаривать в коридоре? — несколько раздраженно произнес Артузов.
— Извини. Пойдем, — Степан повернулся и двинулся по коридору. Мужчины спустились по каменным ступенькам в подвал, и провожатый, распахнув одну из дверей, жестом предложил гостю войти.
— Бедновато живут святые отцы, — оглядев помещение, высказал свое мнение разведчик.
Действительно, обстановка была очень скромной. В небольшой комнате стояли старый стол, три стула, облезлый шкаф и несколько ящиков, на пирамиду которых сверху была наброшена мешковина.
— Если бы ты только знал, во что обходится мне их бедность, — произнес старый оперативник, открывая дверцу шкафа и извлекая из его недр портфель. — Присаживайся, в ногах правды нет.
Из открытого портфеля на столе появились бутылка вина, апельсины, шоколад и два хрустальных стакана.
— Зато здесь абсолютно безопасно. Полиция появляется только для замаливания своих грехов или исключительно по вызову. Наши «друзья» из контрразведки могут прийти для осмотра или обыска, только имея на руках решение суда, которое принимается в присутствии епископа. Так что, какой будет результат, сам понимаешь.
Ну а если результата не будет, то властям небо с овчинку покажется, — подвел итог своим словам Степан.
— Совсем неплохо устроился. А вот это совсем ни к чему, — кивнув на стол, заявил Артузов, видя, как его старый друг разливает вино.
— Не бурчи и не нарушай наших традиций, — возразил хозяин. — В кои-то веки встретил старого друга.
— Ну, разве что ради старых традиций, — согласился гость, беря в руки стакан и слегка касаясь им стакана хозяина.
Каждый сделал по два маленьких, медленных глотка.
Гость прикрыл глаза, оценивая свои ощущения и букет напитка.
— Pierre Lurton, провинция Бордо, знаменитый Мерло, — уверенно проговорил он.
— Он самый, — подтвердил мнение гостя хозяин. — Но ты мне все-таки скажи, что там у вас с Примаковым? В его предательство я не верю.
— Арестован НКВД, в подробности я не посвящен. Он учился в Академии генерального штаба Германии. Может, это связано с событиями сегодняшнего дня. Меня перевели в военную разведку. Примакова уже арестовывали в тридцать четвертом и выпустили. Думаю, разберутся.