– Придумают же, – усмехнулся Стас. – Так и шизофреником недолго стать. Особенно цензору.
Одежда была обычная. Как и в реале, на теле были джинсы, «казаки» и черная шелковая рубашка.
Он поднялся с кресла и подошел к двери. Выглянул в коридор. Зеленые стены, как и в реале. Такой же черный пол, такие же желтые лампы. Никого.
Если в игре в самом деле использован план реального клуба, то за поворотом должен быть холл с охранником и выходом на лестницу. А с другой стороны?
Ладно, сначала надо проверить уровень реалистичности. Для цензора это важнее всего.
Стас вышел в коридор.
Справа и слева плотно прикрытые двери в кабинки вира-контакта. Осторожно ступая по мраморному полу, Стас двинулся в конец коридора, противоположный от охранника и выхода на лестницу. Осторожно тронул ближайшую дверь.
Дверь легко поддалась. Такая же кабинка, из которой он вышел. В кресле никого.
Стас двинулся к следующей двери. Чуть приоткрыл ее – и замер.
В кресле кто-то сидел. Стас зашел и плотно прикрыл дверь. Нервно облизнулся.
Это всего лишь игра. Но когда движок безукоризненно имитирует реальность – невольно начинаешь и думать, как в реальной жизни. И так же опасаться. Потому что цензоры ведут себя в игре весьма специфично.
В кресле сидел молодой парень. Невысокий, чахлый подросток. Это хорошо, что хрупкий.
Стас оглядел комнату. Ничего подходящего. Но на ногах у парня были ботинки со шнуровкой… Стас присел на корточки и стал расшнуровывать ботинок.
Парень ничего не чувствовал. Шлем вира-контакта исправно подавлял ощущения от реального тела, заменяя их на игровую симуляцию. Вытащив шнурок из ботинка, Стас подергал его в руках. Хороший шнурок: узкий, прочный.
Пора поработать.
Стас склонился над парнем и обвил шнурок вокруг его шеи. Затем отключил вира-контакт.
Шлем пошел вверх, парень недовольно открыл глаза.
– В чем дело?! – возмутился он ломающиймся голоском. – Я же сказал, что на пять часо…
Парень замолк. Стас так стянул шнурок, что лицо парня налилось кровью, а из раскрытого рта вывалился язык. Парень задергался, попытался отбить руки, даже пару раз брыкнулся – но это не помогло. Стас навалился на него всем телом и еще сильнее стянул шнурок.
Глаза у подростка полезли из орбит, лицо надулось, стало как спелый помидор, – вот-вот брызнет кровью.
Но просто так убить парня Стас не мог.
Цензоры исследуют игру на жестокость. А оценка жестокости напрямую связана с реалистичностью и длительностью страданий игрового персонажа. Выработана даже специальная шкала для оценки жестокости игры, есть свои единицы измерения – лембеды.
Порог, за которым игра будет запрещена – пятьсот лембед. А простое убийство безоружного – всего десять лембед. Да и то, если уровень реалистичности в игре неотличим от реальности. А это еще надо определить.
Нет, просто убить этого парня он не мог.
Стас замахнулся и врезал ему в пах. Еще раз. Парень беззвучно взвыл, выпучив от боли глаза. Заметался в кресле, извиваясь под Стасом, но не смог ничего сделать. Он был гораздо слабее и уже задыхался. Вот-вот потеряет сознание.
Стас отпустил шнурок. Левой рукой прижал голову парня к подголовнику, чтобы лицо не моталось – и воткнул указательный палец ему в правый глаз.
Палец с чмоканьем воткнулся под яблоко, глаз лопнул.
Желудок подпрыгнул к самому горлу. Стас закрыл глаза – но тотчас же заставил себя открыть их. Его профессия требовала: он должен оценить реалистичность игры.
Десяток лет назад игровые персонажи были манекенами без внутренностей. Теперь персонажи все больше напоминали виртуальные пособия для студентов-медиков. Чем выше правдоподобие, тем дороже оценивается каждая жестокость и убийство.
В этой игре правдоподобие было на уровне. Все, что он сделает, будет оценено по максимуму.
Парень молотил руками, с хрипом втягивая воздух. Стас снова натянул шнурок, чтобы парень не заорал.
– Любишь зарплату, люби и людишек потрошить! – пробормотал Стас, подбадривая сам себя. Но как же он не любил свою работу…
Он зажмурился от отвращения – и нажал пальцем на второй глаз…
Через пять минут Стас выглянул из кабинки. Изувеченный труп парня дал ему пятьдесят две лембеды.
Точнее, принесет. При условии, что Стаса не арестуют и не убьют за десять игровых минут. Если уж движок игры дает игроку возможность убивать и мучить, – тогда сценаристы должны позаботиться, чтобы в игре была неотвратимость наказания. Чтобы никакой маньяк, привыкнув к собственной безнаказанности в неотличимой от реальности игре, не начал резать людей и в реале. Если же игра дает возможность замучить без всякого возмездия – таких игр точно не должно быть. Цензоры для того и нужны, чтобы отбраковывать такие поделки.