— К тебе пришел какой-то человек, — сказала Эми. — Он в гостиной.
— Как его зовут?
— Извини, я не спросила. Давай я займусь Маргаритой, а ты выйдешь к нему. — Она забрала ложку, сняла с Барни посудное полотенце и принялась скармливать Маргарите остатки полдника, даже не подозревая, что то, что происходит в это время в гостиной, навсегда изменит ее жизнь.
Мужчина сидел на краю обтянутой льняной тканью кушетки, положив шляпу рядом с собой и облокотившись о гобеленовые подушки, подарок матери Барни на предыдущее Рождество. Когда Барни вошел, гость вскочил на ноги и с широкой улыбкой на лице направился к нему. Приблизившись, он протянул руку и произнес:
— Привет, старина. Теперь, когда эта проклятая война окончена, мы можем поприветствовать друг друга более цивилизованным образом.
Это был Франц Джегер, переводчик из крепости в Баварии. Барни моргнул, в полной уверенности, что у него галлюцинация или же все это ему просто снится. Но гость был вполне реален. Барни закрыл за собой дверь, чтобы Эми не слышала их разговора.
— Что вы здесь делаете? — прохрипел он, не обращая внимания на протянутую ему руку.
— Я решил вас разыскать. Это визит вежливости. — Похоже, Джегер был рассержен тем, что Барни не подал ему руки. — Если не ошибаюсь, я рассказывал вам, что до войны работал в представительстве «мерседес-бенц» в Мэйфэр. — Он посмотрел на Барни, как будто ожидая подтверждения этого факта, но не дождался. — Когда война окончилась, я с радостью вернулся в Лондон, хотя и на другую работу.
— Я спросил, что вы здесь делаете, — голос Барни был хриплым от ярости.
— Я уже сказал — решил вас разыскать. Мы с друзьями едем в Ирландию, наш путь пролегает через Ливерпуль. Я вспомнил, что вы здесь живете, и нашел ваш адрес в телефонном справочнике. — Джегер обиженно нахмурился. — Я думал, мы с вами были друзьями. Я снабжал вас сигаретами все время, пока мы оба имели несчастье находиться в одном и том же месте. Я ненавидел войну не меньше вашего.
Барни рухнул в одно из обитых синим льном кресел. Сейчас он не отказался бы от сигареты, но, как назло, он резко сократил количество выкуриваемых сигарет и их сейчас в доме просто не было.
— После всего, что произошло, вы — последний человек в мире, которого я хотел бы видеть.
— А что произошло? Вы имеете в виду тот случай с комендантом? Почему это вас так огорчает? Он мне позже рассказал, что вы были вовсе не против, что вам это даже понравилось.
Барни показалось, что вся кровь внезапно покинула его тело.
— Как нелепо! — Это было очень слабое слово, но от неожиданности он не смог придумать что-нибудь покрепче. «Возмутительно» было бы намного точнее.
— Послушайте, — рассудительно произнес гость. — Меня на улице ждет такси. Мои друзья сидят в баре в отеле «Аделфи». Почему бы вам не поехать со мной? Мы бы могли вместе выпить.
— Ваши друзья — гомосексуалисты?
Глаза Франца Джегера сузились, и он, похоже, задумался.
— Вообще-то да. Так же, как и я. Так же, как вы. Только вы отказываетесь это признать. Именно поэтому вас так огорчило мое появление, не правда ли?
— У меня есть жена и ребенок, — резко ответил Барни. — И я совсем не такой, как вы и ваши друзья.
— Можно любить мужчин и женщин одновременно. У полковника Хофакера была жена. — Гость поднялся с кушетки. На его лице было написано сожаление. — Простите, ради Бога. Я бы не пришел, если бы знал о ваших чувствах. Я искренне сожалею и надеюсь, что вы и ваша семья будете счастливы. — Он взял шляпу. — Aufwiedersehen[34], лейтенант. Я оставлю свою визитку, на тот случай, если вам когда-нибудь захочется со мной связаться. — Он замахал на Барни руками, когда тот предпринял попытку подняться. — Не беспокойтесь. Я сам найду выход.
Джегер вышел из комнаты, а через несколько секунд за ним захлопнулась входная дверь. Барни дотянулся до маленького белого кусочка картона, лежавшего на каминной полке, и разорвал его на мелкие клочки, которые затем швырнул в камин, где были аккуратно сложены дрова. Это делала миссис МакКей, которая приходила убирать у них в доме. Оставалось лишь поднести зажженную спичку.
Затем Барни вернулся к Эми и Маргарите.
Молчание было предпочтительнее, мрачное молчание, которое могло тянуться несколько дней или даже недель. Эми говорила слишком много, пытаясь заполнить затянувшиеся периоды тишины, во время которых она отчетливо слышала тиканье часов, свое дыхание и попискивание, доносившееся снаружи и означавшее, что на улице темнеет и птицы устраиваются на ночлег.