— Вот тебе и чудесные… Вот тебе и манящие запахи… — выбираясь из-за стола и проходя через полупустой ресторан, говорил Олесь. Покосившись на зеркало, он отметил, что комическая троица все так же сидит за столом, священник что-то напористо говорит, дергая бородой, а товарищ в коричневом костюме злобно смотрит на него, и лицо у товарища уже побагровело от сдерживаемой с трудом ярости и ненависти. Старушка-богомолка сдавила в желтом кулачке серебряный ножик и замерла в напряжении.
Столы вокруг выглядели омерзительно: белые скатерти в пятнах, тарелки с остатками пищи, как разбросанные повсюду цветные натюрморты. Неприятно поражали также заостренные хищные лица официантов.
— Пойдем подышим, — он повернулся к приотставшей Марусе. — Может быть, он еще там?
Маруся дернула плечом так, будто ее длинной иголкой пощекотали под лопаткой.
— Нет, — сказала она. — Холодно. Пойдем в бар, погреемся. Все равно ты уже договорился этому куску исторической памяти место в баре занять.
6
Под легкую музыку, под шепот и сытую икоту, почти в полном безделии прошло, наверное, минут сорок. Солнце все так же неподвижно стояло за огромным окном бара, легко поворачиваясь в своем кресле, можно было потерять его из виду и сосредоточиться на мелькающих руках бармена, на чужих лицах и на стаканах, а можно было легким нажимом ног вернуть себя прямо в морское послеобеденное сияние.
— Не пришел! — сказала Маруся и лениво отглотнула из бокала.
— Наплевать, я уже забыл про него.
— Про кого ты забыл?
— Про старика.
— Про это нельзя забывать, это наше общее место, — Маруся сделала большой глоток, и ее верхняя губа окрасилась белым. — Преступно забывать прошлое!
Ее любовь к молочным коктейлям, проявляющаяся только в сугубо алкогольных заведениях, всегда воспринималась Олесем как что-то не сильно патологическое и приемлемое, теперь белая полоса под носом возлюбленной раздражала поэта.
— Я схожу вниз, в каюту.
— Зачем?
— Возьму блокнот… Подожди меня. Пожалуйста, не исчезай никуда, я минут через десять вернусь… Подожди здесь!
Прежде чем сорваться из кресла и пробежать вниз по ступеням, Олесь нарочно пристально, долго не мигая, смотрел на солнце, впитывая белую точку глазами, и теперь оно осталось с ним, оно металось в полутьме по стенам, по ковровым дорожкам, по зеркалам, по металлическим переборкам, по дверям, по тусклым лампочкам, по лицам попадающихся навстречу людей. Когда солнце начало меркнуть и зрение адаптировалось к электрическому свету, Олесь осознал, что испытывает сильный страх. Ему не хотелось возвращаться в свою четырехместную каюту в четвертом классе на самом дне теплохода «Казань». Оснований для страха не было никаких, и поэтому его было трудно воспринять как должное и получить от него положенное удовлетворение.
Он попытался представить себе холодный, полный невидимой энергии воздух там, за железными переборками, снаружи, огромную колышущуюся воду, полную тайн и пенящуюся, и блистательную, не смог этого сделать, вышло как-то скупо, и в совершенном уже раздражении толкнул дверь каюты, даже не подумав, что она может быть заперта.
Он вовсе не был готов к такому-то событию или разговору, он нарвался на напряженный женский взгляд и тут же потерялся, запутался. Тамара Васильевна сидела совсем неподвижная на своей нижней полке. Обильная косметика, еще недавно украшавшая ее лицо, теперь отсутствовала начисто. Косметику, похоже, долго и тщательно соскабливали. Лицо тетки сделалось после этой операции серым, заостренным и выразительным, и оно стало значительно моложе. Тамара Васильевна не двигалась, даже не моргала, а рядом с нею на стуле в контраст подпрыгивал и юлил неопрятный кавказец Илико. Он пытался угостить тетку чужим коньяком. В его волосатой руке приплясывал алюминиевый полный до краев стаканчик.
— Слушай, она с ума сошла! — сказал Илико, увидев поэта. — Ее лечить надо… — Он сделал еще одну попытку, придвинув стаканчик к губам Тамары Васильевны, и на этот раз она послушно сделала маленький глоток. — Вот молодец девушка… — Илико повернул голову и вцепился глазами в Олеся. — Слушай, скажи, я нерусский, я не могу понять. Что такое квадратное озеро?
Олесь непроизвольно попятился. Тетка облизала мокрые губы, но при том не шевельнула даже пальцем. Она была полуодета, она даже не пыталась прикрыться.
— Квадратное озеро, — Олесь прижался спиной к двери. — Я не знаю, что это такое! Вероятно, что-то геометрически правильное в ландшафте… Что у вас тут, я что-то не пойму?