— Клептомания? — почему-то удивилась Маруся.
— А что? Ну скажите, что он у вас пытался украсть?
— Не он, а она!
— Ну она, что у вас пыталась украсть? — Улыбка стала еще добродушней. — Ну?
— Мыло, — сконфуженно сказала Маруся. — Зубную щетку… Блокнот взяла со стихами.
— Ну вот! Вот, а какая ей выгода в вашем блокноте?
— В моем блокноте новые стихи! — сказал Олесь, распахивая дверь и пропуская капитана в приемную.
В приемной юный адъютант все так же чистил китель и посверкивал глазами. За квадратным большим окошком сияло гладко море, острова с этой стороны видно не было. А тоненькие стрелки на круглых настенных часах указывали, что до завтрака остались какие-то две минуты.
21
Тяжело, как огромный железный кит, развернувшись, «Казань» пришвартовалась к высокому металлическому причалу. Пошла небольшая волна, и закрепляющие тросы заскрипели неприятно в своих пазах. Лишенное хода, судно вдруг оказалось совершенно беспомощно, и страшно было себе представить, что произойдет с ним в таком положении, например, баллах при пяти-семи.
Ветра никакого не было, и вдруг он появился, налетел, как удар короткого ножа в открытое лицо. Рефлекторное движение рук поднимающих воротник, оказалось слишком медленно, налетел еще раз и выбил из глаз слезы. Несколько человек, стоящих на палубе теплохода, без желания и без горя плакали, глядя на монастырские тяжелые купола и простор острова. Уже стоящему на палубе в ожидании берега поэту все здесь показалось абсолютно подлинным, настоящим, купола, деревья, хилые домики деревни, все настоящее, вне времени, вне пространства. Ненастоящим здесь был только теплоход, он сам, стоящий на палубе, и горячая рука Маруси в его руке. Ненастоящим, пришлым из какого-то другого пространства был и военный маленький бомбардировщик, опять возникший над морем, — сверкающая опасная точка, удерживаемая в прозрачном воздухе и в сознании постоянным гулом реактивного двигателя. Остров был отдельно, самолет и теплоход были вместе.
— Опять! — прошептала Маруся, зажмуриваясь против солнца, приоткрывая глаза и пытаясь увидеть за блеском купола точку самолета. — Опять он!
— Опять, — сказал Олесь. — Теперь он от нас уже никогда не отстанет.
— Почему?
— Потому что мы прибыли.
Спустили трап, и скопившаяся на верхней палубе толпа пассажиров моментально ссыпалась по нему вниз на железный морской перрон. Все разговоры были о ветре и о целебности холодного воздуха. Никто из туристов почему-то не испытывал беспокойства. На пирсе уже стояли несколько местных экскурсоводов, готовых к работе, в отличие от прибывших, они привыкли к такой погоде и не кривили лиц под ножевыми ударами ветра.
Самолет медленно перемещался в небе. Туристы не смотрели на самолет, зато летчик, законсервированный в удобном кресле, не без любопытства разглядывал туристов. Он знал, что через секунду опущенные в воротники подбородки будут задраны вверх, а слезящиеся глаза наполнятся ужасом. Он не видел ни подбородков, ни глаз, ни носов, он видел лишь раскатившиеся по узкому прямоугольнику пирса разноцветные горошины. Он видел морское судно, похожее на белую дрожащую рыбу. Между ботинок летчика находился специальный нижний иллюминатор, и сквозь его круглое стеклышко он видел все, как карту. По точно такой же цветной карте в кабинете баллистики отрабатывалось учебное бомбометание. Разница заключалась в том, что в кабинете баллистики на карту были нанесены разноцветные стрелочки, а сама она была черно-белой, здесь же вся карта была цветной, а стрелочки отсутствовали вовсе.
Ориентируясь по красной меняющейся цифре в левом углу специальных своих очков, цифра отмечала отсчет секунд, он не без холодного удовольствия точно в запланированный момент перенес ногу в ботинке немножко вправо и вверх, перебросил четыре тумблера, нажал кнопку и надавил мягко педаль бомбометания.
Остров, казалось, мелко задрожал от вибрации. Один из местных экскурсоводов привычно поскреб в затылке, запустив руку глубоко под широкую шапку. А Валентина, так же, как и экскурсовод, знакомая с местными шутками, воспользовалась всеобщим непониманием и ужасом, для того чтобы пройтись по ближайшим карманам. На этот раз ей достался кожаный кошелечек с тремя рублями, брелок с ключами от машины и небольшая пластмассовая расческа. Клептоманка была просто счастлива и благодарна этим регулярным военным учениям. Она показала поднятый большой палец капитану-директору, и тот в ответ задиристо подмигнул.
Из брюха военной машины выпрыгнуло несколько учебных бомб одна за другой, как маленькие железные огурцы. С воем железные, ничем не начиненные болванки полетели вниз в воду.