— Сейчас, — сказал Мартини, — мои поздравления, вероятно, переданы Штерну, а через несколько часов он провозгласит себя правителем. В федерации все залито кровью. Счастье, что ни один список наших членов не попал к нему в руки. Он, поэтому, своим гнусным способом смог уничтожить только несколько десятков наших людей. Имевшиеся у меня сведения полностью подтвердил Билль своим рассказом.
— А как Орлицкий, — спросил О'Генри. — Я столько слышал о нем. Что с ним?
— Я не могу себе представить, чтобы он мог спастись. Вопрос его гибели — это вопрос минут. Может быть, его уже нет в живых.
— В таком случае, наша с вами задача, господин адмирал, становится очень трудной. Правда, Орлицкий демаскировал Штерна, вдохнул в массы веру, что спасения можно ожидать только от нас. Правда, в наших руках, — О'Генри жестом показал на остров, — средства вывести мир из тупика, спасти людей от обнищания, прекратить бессмысленное высасывание государством всех соков из населения. Мы, и только мы, можем дать целесообразный труд каждому. Смотрите, адмирал, то, что произвольно до сих пор делала природа, можем сделать мы в двадцать-тридцать лет, имея в своем распоряжении такой людской и денежный резерв, как федерацию. Вулканы создавали и уничтожали материки. Канализируя их деятельность, быть может, например, пожертвовав Формозой, можно претворить острова Хонолулу, Мариану и все остальные, лежащие в этой широте, в материк, в новую часть света. Или вместо Гималайского и Алтайского хребта получить пролив, соединяющий северный полюс с Бенгальским заливом.
— Много нужно отнять еще, О'Генри, от природы, но прежде всего нужно подумать о ближайшем будущем. Я сообщил уже генеральному штабу, что 20000 морской пехоты подлежат демобилизации. В течение трех месяцев вы должны будете превратить их в наших одушевленных сторонников. Ничего не подозревая, Штерн ввезет на свой счет первые двадцать тысяч бацилл. Лишившись всего того, что они имели у нас, они быстро обработают в нашу пользу, как бы Штерн ни препятствовал, несколько миллионов. Тогда я поведу эскадру и будет, что будет. Согласны, О'Генри?
— Согласен, адмирал.
К ним подбежала Нелли и молча, взяв обоих под руки, повела их к катеру. Заговорившись, они не заметили, что остальные успели обойти весь остров и внимательно все осмотреть.
Когда катер подвез виновников торжества к пристани, солнце уже начало садиться в море.
На маленькой пристани царило необычное оживление. Под эффектно разукрашенной, зеленью и цветами, аркой, стараясь с большим трудом сохранить спокойствие, стояло толпище маленьких детей кофейного цвета. Дети были одеты в белое. Они напоминали собой прекрасно сделанные экзотичные игрушки. Лишь катер причалил, раздалось пение малюток. Растроганные пением, вышли все на пристань. Там их усадили в экипажи, украшенные цветами, и повезли через город. По дороге их радостно приветствовали встречные. С трудом через запруженные экспансивными туземцами улицы их довезли до стадиона, тоже на-битого народом до отказа. Сначала было сказано несколько речей. Затем начались разнообразные состязания. Публика переживала вместе со своими фаворитами их победы и поражения. Было совсем темно, когда яркие снопы света осветили очень милую живую картину: буквы «КМ» были составлены очень искусно из группы маленьких туземцев. Дети были одеты в костюмы самых разнообразных наций, а хор малюток, певший на пристани, стоял под ними и пел туземский гимн. Казалось, что кричали в восторге не только бесчисленные толпища, запрудившие стадион и прилегающие к нему улицы, а что кричит и земля под их ногами, и небо. Рев восторга еще потрясал воздух, когда несколько министров, отозвав немного в сторону Мартини и Стеверса, сообщили им, что в федерации что-то произошло, но что именно — непонятно. Пока известно лишь то, что торжества в столице сорваны, Штерн не провозглашен правителем и не выступал, хотя его ждали. Кажется, вспыхнуло восстание. Стоявший все время бледный, как полотно, Шимер, взяв с собой Билля, поспешил на радиостанцию. Когда поехали на ужин, который должен был закончиться весельем в течение всей ночи, то на подножках экипажей стояли туземные солдаты, держа высоко над головой факелы.
Огромный парк перед дворцом совещаний, в котором начался ужин, заранее уже был запружен народом. Под звуки нескольких, часто сменявших друг друга, оркестров пели, танцевали и веселились в каком-то диком упоении.
Из трехсот лиц, бывших на ужине, лишь небольшая часть знала про то, что происходит. Они с трудом, напрягая все свои силы, выждали конец официальной части и один за другим скрылись.