Охранник в штатском кивнул и куда-то исчез. Внешний периметр охраны; на всякий случай Майлз запомнил его лицо и одежду. Еще и с этим придется справляться. Гвардеец направился ко входу в зал… нет, залом это никак не назовешь. Когда Майлзу в первый раз описали сегодняшнее мероприятие, он представил себе огромное прямоугольное сооружение вроде Сельскохозяйственной выставки в Хассадере. На деле зал Лунного Сада оказался еще одним силовым куполом, уменьшенным подобием Райского Сада. Уменьшенным, но не маленьким: в диаметре он достигал трехсот метров. Через главный вход одна за другой тянулись группы богато одетых гемов — мужчин и женщин.
— Как, черт возьми, мне это делать? Форриди не из тех, кого легко отвлечь.
— Ну, скажем, объяснишь ему, что я отстал с какой-нибудь леди на предмет… с аморальными целями. В конце концов ты то и дело шляешься по местным аморальным леди, так почему мне нельзя? — Майлз язвительно улыбнулся, глядя на округлившиеся глаза Айвена. — Познакомь его с дюжиной своих подружек, ни за что не поверю, что мы здесь на них не наткнемся. Скажи им, что Форриди — тот человек, который научил тебя барраярскому искусству любви.
— Мы с ним разного склада, — процедил Айвен сквозь зубы.
— Вот и прояви инициативу!
— Я не проявляю инициативы. Я выполняю приказы. Так оно гораздо безопаснее.
— Отлично. Я тебе и приказываю: прояви инициативу.
Айвен пробормотал крепкое словцо.
— Ох, чует мое сердце, я еще пожалею об этом.
— Потерпи немного. Все закончится через несколько часов. — «Так или иначе закончится».
— Позавчера ты тоже говорил так. Как выяснилось, врал.
— Это не моя вина. Просто все оказалось немного сложнее, чем я ожидал.
— Помнишь тот раз в Форкосиган-Сюрло, когда мы нашли партизанский склад с оружием и ты уговорил нас с Элен помочь тебе раскочегарить старый аэротанк? И как мы въехали на нем в сарай? Мать держала меня потом под домашним арестом месяца два, не меньше.
— Нам тогда было по десять лет, Айвен!
— Я помню это так, словно все было вчера. Ну, позавчера.
— К тому же сарай так и так готов был развалиться. Мы только сэкономили на сносе. Черт, Айвен, да пойми ты: сейчас это серьезно! Не сравнивай это с… — Майлз осекся, поскольку Форриди распустил своих людей и, улыбаясь, повернулся к своим молодым подопечным.
Чего Майлз совсем не ожидал увидеть под куполом, так это огромной надписи, пусть выполненной из цветов, — она покрывала почти весь заключенный под силовым куполом склон холма, превращая его в замысловатый лабиринт. «149-я ежегодная выставка биоэстетики, класс А. Посвящается памяти Леди-Небожительницы».
— Аут-женщины тоже состязаются здесь? — поинтересовался Майлз у Форриди. — Мне казалось, это было бы вполне в их стиле.
— Если бы так было, никто не смог бы составить им конкуренции, — ответил тот. — У них своя ежегодная выставка, в Райском Саду, но до окончания официального траура она закрыта.
— Значит… эти гем-леди только имитируют своих аут-родственниц?
— Скорее, пытаются. В общем, вы правильно поняли правила этой игры.
Экспонаты гем-леди выставлялись не аккуратными рядами; каждый занимал угол или изгиб дорожки. Майлз представил себе, какая закулисная борьба идет за выигрышное место для экспоната и что в смысле статуса дает выигрыш в этой борьбе. Впрочем, до смертоубийства эта борьба доходит вряд ли. Скорее, все ограничивается моральным уничтожением, подумал он, уловив обрывки разговоров зрителей из гемов.
Первым на глаза ему попался огромный аквариум. Рыбки в нем отличалась окраской, в точности воспроизводящей раскраску одного из гем-кланов: светло-голубую, желтую, черную и белую. Рыбки кружились в веселом хороводе. Все это было бы не так оригинально, когда бы автором этого произведения не оказалась топтавшаяся рядом девчушка лет двенадцати. Она со своим экспонатом служила как бы талисманом для более серьезных изделий старших леди ее клана. «Дайте мне еще лет шесть, и вы еще увидите!» — как бы говорила ее улыбка.
Синие розы и черные орхидеи были здесь самым привычным делом и служили, скорее, обрамлением более экзотических экспонатов. Совсем маленькая девочка прошла мимо них за своими гем-родителями, таща на золотом поводке за собой единорога в полметра ростом. Даже не экспонат, скорее сувенир, насколько понял Майлз. В отличие от хассадерской Сельскохозяйственной выставки, утилитарная польза здесь в расчет не принималась. Скорее, она считалась здесь недостатком. Гем-леди соревновались в искусстве, а жизнь служила им рабочим материалом.