Но когда зачитывался проект этого закона, он был встречен одобрительными криками народа, а также был поддержан и Цезарем — ему хотелось, чтобы народ знал, на чьей он стороне. Однако закон был отвергнут частью сенаторов.
Один из них воскликнул:
— Берегись, Помпей! Если захочешь пойти по следам Ромула, можешь и оступиться! Исчезнешь с лица Земли! Сгинешь, как и он, в урагане!
Катул, за которого так боролся в свое время Помпей, тоже голосовал против, однако, выступая, неожиданно оказал Помпею большую услугу, не поскупившись на похвалы.
— Хотелось бы, — сказал он, — чтобы вы остереглись посылать в пекло первого человека Республики! Это же риск, война. Если мы потеряем его, кто нам его заменит?
— Ты! Ты! — послышались отовсюду крики.
Тогда поднялся Росций, не подав предварительно знака, что хочет говорить, и так как в шуме и гаме его не было слышно, поднял вверх два пальца, а это означало, что с Помпеем следует послать еще одного человека.
Столь неосторожное предложение вызвало бурю негодования в народе, нетерпеливая толпа взорвалась и стала так страшно и громко кричать, что пролетавший в этот миг над Форумом ворон рухнул бездыханным прямо в толпу.
«Что доказывает, — говорит Плутарх, — что птицы падают на землю не из-за волнений в воздухе или из-за того, что там образовалась пустота, а оттого, что в пернатых ударяются сильные крики, исходящие снизу, которые вызывают в воздухе ужасное сотрясение и оглушительный смерч».
Мы уже упоминали, чем завершилась эта схватка, еще более приумножившая славу Помпея. Однако не успели сказать о частичном соглашении Помпея с пиратами, в результате чего были безжалостно убиты Карбон, Квинт, Валерий и Брут.
Помпей не только вел с бандитами мирные переговоры, но даже оставил некоторых из них в живых, других же отпустил вместе с награбленным. Видя его благосклонность, пираты до того обнаглели, что попросили Помпея помочь в борьбе с Метеллом, родственником того Метелла, с которым Помпей служил раньше в Испании, того самого Метелла, которого еще до Помпея отправили на Крит воевать с пиратами, так как именно там после Киликии обосновались они наиболее надежно, приготовившись обороняться против Метелла, преследовавшего их по пятам и жестоко наказывавшего каждого пойманного бандита.
Просьба пиратов была весьма странной, но еще более странным оказалось то, что им не отказали. Помпей отправил Метеллу письмо, в котором просил его прекратить войну. Он приказал городам не подчиняться Метеллу и отправил своего легата Луция Октавия в осажденную крепость — воевать на стороне пиратов против солдат Метелла.
Это может показаться странным и непонятным, не знай мы методов и уловок Помпея, никак не желавшего делиться с Метеллом славой побед над пиратами, как в свое время не пожелал он делиться славой с Крассом после победы над гладиаторами. Когда в Риме узнали, что опасные пираты разгромлены и покорены меньше чем за три месяца, восторг и радость были столь велики, что Манлий, народный трибун, предложил принять закон, предоставлявший Помпею командование во всех провинциях и всеми воинскими подразделениями, бывшими в подчинении у Лукулла, добавив к ним еще и Вифинию, занятую Глабрионом[225].
Согласно этому закону, в подчинение Помпея переходили и так называемые военно-морские силы: он командовал ими, как во времена недавней войны, и таким образом стал почти полновластным хозяином не только над такими территориями, как Фригия[226], Лукания, Галатия[227], Каппадокия[228], Киликия, Верхняя Колхида и Армения, но и над армиями, которые использовал Лукулл в войне с Митридатом и Тиграном.
Сперва сенаторы и прочие влиятельные люди выступили против этого закона, доказывая каждый в отдельности, какими опасностями он чреват, клянясь, что не предадут идеи свободы, сознательно передавая власть в одни руки, власть и силу, сравнимые разве что с теми, которые имел Сулла, захватив их насильно. Но в назначенный день произошло то, что обычно происходит в парламенте: из всех записавшихся выступать только один держал речь.
Это был Катул.
Говорил он, как честный человек, со всей присущей ему открытостью. Катул воскликнул, обращаясь к Сенату:
— Сенаторы! Не осталось более ни одной свободной горы или скалы, куда бы мы могли отступить, чтобы умереть там свободными!
Но Рим дошел до такого состояния, когда ему нужен был хозяин, любой хозяин. Ни один голос не отозвался Катулу. И закон был принят.
— О! — воскликнул Помпей, получив декрет. — Видно, суждено мне трудиться до конца дней своих. Одно командование, второе… Нет, не придется доживать свой век спокойно! В деревне, рядом с женой и детьми…
И, подняв к небу глаза, хлопнул себя по ляжке жестом утомленного человека.
Бедный Помпей! Он, несомненно, делал бы совсем иные жесты, не будь закон принят. Но только в одиночестве, чтобы никто не видел, какая в них сквозит безнадежность.
С Цезарем же произошло иначе. Когда его назначили правителем Галлии, он воскликнул, нё скрывая радости:
— Наконец-то! Вот я и достиг всего, о чем мечтал! Начиная с сегодняшнего дня, буду ступать по головам своих сограждан.
XV
Надеемся, что читатель, внимательно следящий за нашим исследованием, все больше вникает в характеры этих двух героев, чтобы затем, когда они уже станут противниками, их действия были бы понятнее и не нуждались в комментариях.
Даже, если Помпей и колебался, принимать ли командование, сомнение это не было продолжительным. Он собрал свои корабли и людей, созвал царей и правителей, населявших отныне принадлежавшие ему территории, вступил в Азию и начал с того, как это уже неоднократно делал, что разрушил все созданное его предшественником. Не следует забывать, что предшественником его был Лукулл — один из самых серьезных и достойных граждан Республики.
Вскоре Лукулл узнал, что Помпей не оставил камня на камне от всего созданного им, что он вновь установил старые формы наказания за преступления, аннулировал компенсации, говорил и доказывал повсюду, что Лукулл больше ничего не значит, что только он, Помпей, все и вся в этом мире.
Но Лукулл был вовсе не из тех, кто покорно выпивает до дна чашу с горьким напитком под названием «пренебрежение». Через общих друзей он передает Помпею свое неудовольствие. Было решено, что оба полководца должны встретиться в Галатии.
Они направились навстречу друг другу в окружении ликторов с фасциями, а так как оба были победителями, фасции были украшены лавровыми ветвями. Но тут случилось непредвиденное: Лукулл прибыл из плодородной страны, Помпей же, напротив, из нищей и опустошенной, где не росли деревья, а потому лавры у ликторов Лукулла были свежими и зелеными, а у ликторов Помпея — желтыми и высохшими. Заметив это, ликторы Лукулла предложили половину своих свежих лавров ликторам Помпея.
Этот благородный жест заставил кое-кого улыбнуться.
— Прекрасно! — воскликнули они. — Взгляните еще раз на Помпея, он вновь незаслуженно возложил на свою голову лавровый венок.
Встреча, начавшаяся столь церемонно и почтительно с обеих сторон, вскоре перешла в дискуссию, а затем — в яростный спор. Помпей обвинял Лукулла в том, что тот жаден. Лукулл обвинял Помпея в упрямстве и чрезмерном честолюбии.
Забыв о только что высказанных в адрес своего соперника комплиментах, он начал дискредитировать его победы.
— Тоже мне победы! Победить армии двух жалких царей, которые, увидев, что золото уже не помогает, решили прибегнуть к мечу и щиту! Лукулл победил золотом, а мне предоставил сражаться железом, — говорил Помпей.
225
Глабрион Ациллий — консул (67 г. до н. э.), впоследствии примкнувший к заговору Катилины.
226
Фригия — область в центральной части Малой Азии, в XII в. до н. э. была заселена фракийскими племенами, в VII в. до н. э. основано царство (столица Гордион). Со 116 г. до н. э. Фригия стала римской провинцией в Азии.
227
Галатия — область на центральном плоскогорье Малой Азии, в районе Анкиры, названа по осевшим здесь в первой половине III в. до н. э. кельтам-галатам (галлам).