Только господин Серж и Жан не прекращали своих ежедневных вылазок и наблюдений в те минуты, когда тусклый свет окрашивал горизонт, за которым пряталось солнце. К тому же они по-прежнему питали несбыточную надежду встретить китобойное судно, зазимовавшее в этих краях или спешащее к Берингову проливу, по-прежнему мечтали окончательно причалить к ледяному полю, которое сообщается с континентом! Вернувшись в дом на колесах, они наносили на карту предполагаемое направление дрейфа.
Как уже говорилось, после выхода из Порт-Кларенса охота не поставляла свежей дичи к столу «Прекрасной Колесницы». Как ни колдовала Корнелия, из тощего мяса морских птиц деликатесов не получалось. Несмотря на все ее кулинарное искусство, блюда из чайки и буревестника никому не пришлись по вкусу. Поэтому Жан решил не тратить порох и свинец на этих уж слишком арктических пернатых. Но все-таки каждый раз, выходя наружу, он не ленился брать с собой ружье, и однажды, двадцать шестого ноября после полудня, оно ему очень пригодилось. В лагере услышали выстрел, а затем голос Жана, который звал на помощь.
Все удивились и встревожились. Господин Каскабель, Сергей Васильевич, Сандр, Клу и собаки моментально выскочили из Фургона.
— Скорее! Скорее! — кричал Жан.
В то же время он метался туда-сюда, словно хотел отрезать путь к отступлению какому-то животному.
— Что случилось? — спросил господин Каскабель.
— Я ранил тюленя, он улизнет, если мы дадим ему подобраться к морю!
Красавец зверь огромных размеров, раненный в грудь, оставлял на снегу кровавый след. Несомненно, ему удалось бы уйти если бы не подоспела помощь. Клу отважно бросился на тюленя который сильным ударом хвоста сбил Сандра с ног. Не без труда зверя укротили, и Жан, приставив дуло ружья к его голове, вышиб ему мозги.
Тюленье мясо — не самая привлекательная еда для шестерых едоков Корнелии, зато отличный корм для Ваграма и Маренго. Если бы собаки обладали даром слова, они здорово отблагодарили бы Жана за такой нежданный подарок.
— В самом деле, почему животные не говорят? — за столом высказался по этому поводу господин Каскабель.
— По очень простой причине — они не настолько умны, чтобы выражать свои мысли словами, — ответил господин Серж.
— Так вы думаете, — изумился Жан, — что недостаток слов происходит от недостатка ума?
— Да, конечно, дружище Жан, это так, по крайней мере у высших животных. Гортань собак идентична человеческой. Они вполне могли бы разговаривать, и если они этого не делают, значит, их разум недостаточно развит, чтобы складывать свои впечатления в слова.
Да, тезис спорный, но его отстаивают многие современные физиологи.
Нужно отметить, что настроение господина Каскабеля все-таки потихоньку менялось к лучшему. Хотя он, как и раньше, винил себя в бедственном положении семьи, его природный оптимизм брал верх. Он привык выкручиваться из самых гибельных ситуаций и не хотел верить, что его счастливая звезда закатилась… Нет! Лишь чуть-чуть потускнела. Заметим, до сих пор Каскабели не испытывали физических страданий. Правда, если положение опять осложнится, чего вполне можно ожидать, то, как знать, не наступит ли новый кризис настроения?
Поэтому, в предвидении несладкого будущего, господин Серж не уставал подбадривать маленькое сообщество. Длинными, скучными, бездеятельными вечерами, сидя за столом при свете лампы, он рассказывал разные истории, смешные и не всегда правдоподобные, о своих путешествиях по Европе и Америке. Жан и Кайетта с жадностью слушали его, прижавшись друг к другу, на их вопросы он отвечал всегда назидательно и подробно. В заключение, ссылаясь на свой опыт, он обычно говорил:
— Вот видите, друзья, нам нет причин отчаиваться. Нас несет крепкая льдина, и теперь, с наступлением холодов, она уже ни за что не расколется. Между прочим, она движется в нужную нам сторону; считайте, что мы плывем на пакетботе. Немного терпения, и он бросит якорь в уютной гавани!
— А кто это у нас отчаивается? — ответил ему однажды господин Каскабель. — Кто посмел, да еще без моего разрешения? Того, кто будет расстраиваться, я посажу на хлеб и воду!
— А у нас нет хлеба! — засмеялся сорванец Сандр.
— Тогда на галеты без воды! И без права выхода на двор!
— И без сортира? — невинно добавил Клу-де-Жирофль.
— Ну, хватит! Я все сказал!
В последнюю неделю ноября снег падал в небывалых количествах. Сугробы намело такие, что пришлось отказаться даже от попыток высунуть нос на улицу, что чуть не привело к серьезным неприятностям.