— Что с вами, месье дражайший ученик? — с беспокойством спросил учитель.
— Милейший учитель, — отвечал тот, — слово «сколько», «насколько», находясь между двумя глаголами, требует, чтобы второй стоял в сослагательном наклонении.
— Именно так!
— Например, — продолжал Ансельм, — вы видите, насколько я вас люблю, vides quantum te amem!
— Браво, господин маркиз! Но ваш пример напоен грустью. Продолжайте!
— Vides quanto te amem! Я уже слышу, как мадемуазель де Вьей-Пьер повторяет мне эти нежные слова!
Назон не смутился и сказал своим профессорским голосом:
— В каком падеже ставится существительное, указывающее на время, когда нужно подчеркнуть длительность действия?
— В аккузативе.
— Хорошо. Например?
— Я знаком с вашим отцом вот уже несколько лет, — отвечал Ансельм. — Multos annos utor familiariter patre tuo.
— Верно, господин маркиз, — одобрил ловкий Параклет. — Я был близко знаком с вашим отцом и могу сказать, что он считал ниже своего достоинства якшаться с гарнизонными крысами, дворянство которых зиждется на кончике шпаги. К тому же, если мы имеем дело с прошедшим временем, имя ставится в аблативе[267] с abhinc[268]. Пример?
— Вот уж три года, как он умер, — ответил последний из Тийолей. — Tribus abhinc annis mortuus est.
— Увы, три года, господин маркиз, но его наставления еще и сейчас звучат у меня в ушах. А именно: дочь военного недостойна вплести свою семью-выскочку в древний род Тийолей и укрепить свой новоиспеченный герб на пышных ветвях их генеалогического древа. Думаю, что если вы примете ее руку, то скоро в этом раскаетесь: credo fore ut poeniteret, как учит нас грамматика. Я немедленно отправляюсь с визитом к господину председателю суда, а вы, следуя нашим грамматическим и матримониальным изысканиям, повторите пока случай, когда латинский глагол не имеет будущего инфинитива[269]: credo fore ut brevi illud negotium confecerit — Je crois qu'il aura bientot termine cette affaire — Думаю, что он скоро закончит это дело.
С этими словами благочестивый Параклет покинул своего ученика и, черпая в прошлых неудачах новое мужество, укрепив сердце и душу, отправился на встречу с первым должностным лицом города.
Proh! Pudor![270] Это было унижением! Это означало облечь знатных предков маркиза в черные судейские одежды и треуголку!
Поступки Назона Параклета напоминали лафонтеновского[271] журавля, ведь после линей и карпов высшей аристократии он устремился к улиткам, наследницам второго сорта.
Месье Пертинакса роднило со многими парижскими и провинциальными судьями то, что он переваривал судебные прения вместе с завтраком в блаженном ничегонеделании и дремоте судопроизводства.
Благочестивый Назон прослышал, что у господина Пертинакса имеется прелестная дочь, хотя он ни разу ее не видел, ибо первое должностное лицо, будучи необщительным, закрывало всякий доступ к своей приватной жизни. По слухам, дочка воспитывалась в одном из лучших столичных пансионов, а Небо одарило ее сверхъестественной красотой. Но сведениями о семье Пертинаксов мало кто располагал, и охотнику за ними требовалась недюжинная ловкость, чтобы суметь послать в цель стрелы своего любопытства. Впрочем, у Назона в колчане их было предостаточно; за молодой девушкой он числил немалое приданое, а за отцом — яростное устремление к знатности и богатству.
Итак, надежды на будущее стерли на челе Параклета следы слез от прошлых неудач, когда после судебного разбирательства он заговорил с суровым господином де Пертинаксом.
Беспристрастный судья только что закончил слушание одного нашумевшего дела, решив его в убыток обеим тяжущимся сторонам: должника приговорил к уплате долга кредитору, а последнего — к возмещению судебных издержек, сумма которых вдвое превосходила означенный долг.
Уважаемый председатель суда имел вид человека, в котором совесть и желудок живут в ладу друг с другом и со своим хозяином. Широким величественным жестом он пригласил Назона изложить цель визита.
— Господин председатель, — начал профессор, — это одновременно дело и частное, и принципиально важное, ибо от него зависит спасение общества.
— Продолжайте, сударь, вы меня чрезвычайно заинтересовали.
— Надеюсь, господин председатель.
— Не желаете ли, чтобы я привлек к беседе господина прокурора?
— Не стоит его беспокоить, сударь, я буду краток, ибо время не дозволяет лениться! Non mihi licet esse pigro!
— Итак, сударь…
— Позвольте представиться — Назон Параклет, профессор латинского и иных языков, продолжатель дела Ломона и член Генерального совета по общественному обучению детей старше семи лет.
269
В латинском языке инфинитив (неопределенная форма глагола) имеет три временные формы: настоящего времени — для выражения одновременности с действием управляющего глагола, прошедшего и будущего (выражается действие, предшествующее или следующее за главным). Во французском языке в последнем случае употребляется личная форма глагола и сложное будущее время; в русском — личная форма глагола и простое будущее — «(он) закончит».
271
Лафонтен Жан (1621–1695) — французский писатель, автор знаменитых басен.