— В хорошенькое положеньице мы попали! — грустно склонила голову Корнелия.
— Скорее безвыходное, — вздохнул господин Каскабель, — тупик!
Ну что ж, старый боец, герой площадей, неужели ты исчерпал все средства борьбы против судьбы-злодейки и готов сдаться ей на милость? Неужели ярмарочный шут, закаленный в переделках, переживший самые зловредные фокусы фортуны, не вывернется, несмотря ни на что? Иль пуста твоя пороховница, иль твой изворотливый ум, столь скорый на выдумку, не найдет способ выйти из тупика?
— Цезарь, — предложила Корнелия, — раз уж эти мерзкие жандармы никак не хотят пропустить нас через границу, давай попробуем обратиться к их начальнику…
— К начальнику?! Но их начальник — губернатор Аляски, какой-нибудь русский полковник, такой же непробиваемый, как его подчиненные! Он пошлет нас к самому черту!
— К тому же резиденция губернатора, наверное, в Ситке, — заметил Жан, — а именно туда нас и не пускают.
— Может, — глубокомысленно изрек Клу, — русские фараоны не откажутся проводить к губернатору одного из нас…
— Э! А ведь Клу прав! — воскликнул господин Каскабель. — Отличная мысль!
— Если только не глупая, — вставил, как обычно, Клу.
— Во всяком случае, это лучше, чем возвращаться назад, — сказал Жан, — и если хочешь, отец, я попробую…
— Нет, будет лучше, если пойду я, — ответил господин Каскабель. — Далеко ли отсюда до Ситки?
— Сотня лье, — сказал Жан.
— Что ж, за дюжину дней я обернусь туда и обратно. Завтра мы пустимся в новую авантюру!
Наутро, с первыми лучами солнца, господин Каскабель отправился на поиски пограничников. Дело оказалось нетрудным и недолгим, так как стражи были начеку.
— Опять вы? — окликнули его угрожающим тоном.
— Опять я! — как ни в чем не бывало, очаровательно улыбнулся Цезарь Каскабель.
И со всевозможной лестью по адресу мудрой русской администрации господин Каскабель выразил желание быть принятым его высокопревосходительством губернатором Аляски. Он предлагал также оплатить дорожные расходы «уважаемому господину исправнику», который согласится препроводить его в Ситку, и вполне допускал возможность «кругленькой благодарности наличными» этому великодушному и достойному человеку… и т. д. и т. п.
Новое предложение, как и предыдущие, не возымело успеха. Не подействовала и перспектива «кругленькой благодарности». Возможно, излишне усердные таможенники и тупоголовые пограничники нашли крайне подозрительным столь настойчивое стремление попасть в пределы Аляски. Урядник[92] приказал господину Каскабелю немедленно возвращаться, пригрозив:
— Ежели ты еще раз сунешься на священную русскую землю, мы проводим тебя не в Ситку, а в ближайшее не столь отдаленное место. А всяк, кто туда попадет, не знает, когда и как он оттуда выйдет!
И несчастного артиста не без пинков и тумаков вынудили немедля вернуться к «Прекрасной Колеснице», где по его кислой физиономии всем стало ясно, что миссия не увенчалась успехом.
Неужели семейному дому на колесах суждено превратиться в неподвижное жилище на сваях? Неужели бригантина[93] бродячего артиста сядет на мель канадско-аляскинской границы, словно судно, выброшенное отливом на голые рифы? По правде говоря, такая перспектива казалась уже вполне реальной.
Какими грустными и безысходными стали несколько следующих дней, пока труппа не отважилась принять хоть какое-нибудь решение!
К счастью, у них не ощущалось недостатка в съестных припасах; еще оставался небольшой запас консервов, который они, правда, рассчитывали пополнить в Ситке. К тому же окрестности изобиловали дикими животными. Главное — не пересекать границу, чтобы не подвергнуться штрафу в пользу царской казны и конфискации ружья.
Тем не менее тоска всерьез одолела господина Каскабеля и его домочадцев. Их настроение разделяли, казалось, даже животные. Жако болтал меньше обычного. Собаки, поджав хвосты, подолгу беспокойно скулили и беспричинно выли. Джон Булль особо не утруждал себя гримасами и ужимками. Только Вермута и Гладиатора как будто устраивал новый образ жизни, при котором ничего не оставалось, кроме как толстеть на сочной траве окрестных пастбищ.
92
Урядник — неточность автора: в царской полиции это был уездный чин, подчиненный становому приставу, но учрежден он был только в 1878 году.