— Вот так. — Матвеев выдернул иглу и удовлетворенно сказал: — Теперь ты до самой Москвы не причинишь никому никаких хлопот. Мне бы не хотелось, чтобы твой труп был найден где-нибудь поблизости, поэтому до дома поедешь под конвоем. А там — ради Бога, делай все, что хочешь: травись, стреляйся, вешайся, топись. Меня это заботить не будет.
Что он ему вкатил? Наверное, наркоту какую-нибудь. Валера перестал вырываться, осознав всю бесплодность попыток доказать что бы то ни было этому чудовищу, но от мстительного предсказания не удержался:
— Да-а, ты хитер. Все предвидел. Но когда-нибудь придет твой день и тебя пришибут твои же люди — как и настоящего Цезаря. Придет время, ты еще вспомнишь мои слова. И ты заслуживаешь пули в спину — именно от своего.
Цезарь оставил его прорицание без ответа, даже внимания не обратил. Валера почувствовал, что начинает терять силы, ноги стали ватными, неудержимо захотелось спать. Ему расковали руки, но только для того, чтобы сковать их спереди, а не за спиной, запихнули на заднее сиденье машины, рядом уселся ВДВ... Валера уснул.
Славка вырулил на трассу; Саша устроился поудобнее, постарался вытянуть ноги, откинул голову на подголовник, блаженно прикрыл глаза.
— Все, дело сделано.
Андрей, недоумевающе покосившись на крепко спящего Яковлева, спросил:
— Чем ты его накачал? Наркотой?
— Обалдела твоя голова... Яковлев мне еще понадобится, я не могу позволить себе травить его наркотиками. Нет, это аминазин — старый добрый нейролептик с сильным снотворным эффектом. Психиатры его обожают. Он до Москвы не проснется, это точно. Вам только придется его пару раз расталкивать, выводить, чтобы отлил.
— Что, даже так? Сам не проснется? — удивился Славка.
— Нет, эта дрянь все отшибает, человек не просыпается, как бы ему в туалет ни хотелось. До сознания ничего не доходит.
Славка покачал головой:
— Странно, что на него это так подействовало. Хотя у меня тоже волосы на голове шевелятся, когда я вспоминаю, как она визжала... Ты не боишься, что он действительно повесится?
— Не-а. Он слишком много думает для суицида. Люди с такими мозговыми данными нередко доходят до попыток, но до донца дело не доводят — начинают думать и приходят к выводу, что это не выход из положения. Потом, Валерка слишком эмоционален для такого шага. На глазах
У всех он еще будет позировать, но наедине с собой — нет. Он любит жизнь. Нет, конечно, попытаться он попытается, для него это будет делом чести, и если выберет вид мгновенной смерти — а в наших условиях это только пистолет, потому что высота его третьего этажа не смертельна, — то умрет. Поэтому, Андрей, когда будете отводить его домой, разрядите ему пушку и заберите все патроны. Все остальные способы — не мгновенные, он успеет сам повернуть назад. Ту же веревку, к примеру, он просто оборвет. — Помолчав, он добавил: — Но это первый и последний раз, когда я сквозь пальцы смотрю на подобные выверты. В дальнейшем все истерические выступления типа запоев будут караться. Причем я придумал способ, который удержит вас от этих шагов. Неустойка, как я понял, уже никого не пугает — у всех денег до хрена. Я буду делать хуже. Три месяиа психбольницы под охраной своих же. Мозги на место встанут раз и навсегда. Плюс к тому, что за эти три месяца никаких заработков, естественно, не будет. Так что если захочется забыться, настоятельно рекомендую подумать о последствиях.
ВДВ выругался, вздохнул.
— Дон-Кихот хренов... Вот хороший парень, во всем могу положиться на него, доверяю, как себе. Но как у него переклинит — так хоть стой, хоть падай. Был человек, стал миссионер.
— А что, уже было нечто подобное? — спросил Саша.
— Ну да. А за что его Дон-Кихотом прозвали? Вот именно за это. Зато, что с ветряными мельницами воюет. Был случай один, еще в Афгане, в самом начале. Тогда на чальство отдало приказ, - между нами говоря, действительно не всякому под силу его было выполнить, тоже не слишком моральный приказ, — и Яковлев взбунтовался. Правда, кончать с собой не пытался, просто отказался выполнять. На «губе» посидел... В разведку-то его из - за этого случая не взяли, а вовсе не из-за рожи его заметной, как ему сказали. Сентиментальный слишком.
Саша пожал плечами.
— Ничего страшного, отойдет.
— Ты думаешь, что он после этого будет работать по - прежнему?
— Уверен. Пару недель посидит дома, подумает о жизни,