Всем стало ясно одно: что разделение Организации на две группировки было чистейшей воды камуфляжем и что наезжать на Ученого теперь более опасно, чем до погро-ма, — Цезарь имел дурную славу и мог устроить резню из - за ерунды. А за отца он заступился бы железно, как и отец за него. В принципе все изменения заключались в том, что беляевская группировка, преследуя непонятные цели, решила притвориться разгромленной. Считалось, что за районами Ученого, пока он будет восстанавливать силы, присмотрит его нахал сынок, имевший самую наглую физиономию среди всех лидеров. Однако многие понимали, что сынок не своими руками будет защищаться, что за ним стоит все та же пресловутая Организация. И никто не мог понять, зачем, собственно говоря, Ученому потребовался этот каверзный маневр. Если только сына «в люди» выводил... Вахо, лидер грузинской группировки, покачал головой и укоризненно сказал: «Сэргей хытрый, Сэргей опять всэх обманул... Сэргей все знает, Сэргей очэн хытрый чэ- ловэк».
Веем своим поведением на аукционе Цезарь ясно давал понять: он будет делать все, что ему нравится, и притянуть его к ответу не сможет уже никто — он стал равным любому лидеру, над ним нет никого, кто мог бы его прижать. Конечно, будь Цезарь один, его бы прижали — объединились бы против него, прекратив всякие торговые отношения, поставив его в положение вечной войны со всеми. Но рядом с ним сидел Ученый, и он был в союзе с Цезарем, причем этот союз представлялся значительно более крепким, чем измайловский блок, — как-никак, семейный клан. А беляевская группировка, даже потрепанная арестами, оставалась достаточно грошой силой, чтобы воевать с ней. И «черная дюжина» была вынуждена признать Цезаря за своего — чтобы не иметь неприятностей с Ученым. А кое-кто испытал, как болезненно сжимается сердце при мысли, что среди них подрастает звереныш, и одному Богу известно, что он натворит в будущем...
В один вечер Ученый сдал большую часть своих зон, из крупных точек оставив только аэропорты — Внуково и Домодедово — и оба таксопарка. Гончар зарился на девятый парк — этот парк пользовался легендарной славой, — но успеха не добился. Стефан, лидер фрязинских, отхватил себе «Космос» и был страшно доволен этим. Филин из Загорска воцарился на «Трех вокзалах». Было оговорено множество ограничений, в частности, относительно жилых зон и зон отдыха. В жилых зонах каждой группировки члены других структур пользовались только правом транзитного проезда. К зонам отдыха был отнесен весь центр, все парки отдыха и лесопарки, ВВЦ в пределах ограды, зоопарк, ипподром, театры и концертные залы. Работать там можно было, но и остальные могли появляться — бандиты тоже люди, отдыхать и им надо, в том числе и с семьями. Под точки переговоров было отведено несколько мест, так называемых нейтральных зон. Зоны размещения легаль-ных предприятий — а у всех группировок были свои кооперативы — вызвали много споров. Ученый не волновался — его кооперативы находились на его земле, — а вот фирма Гончара оказалась в зоне Вахо. В конце концов решили, что в таких случаях хозяин кооператива будет платить хозяину зоны пять процентов — не дань, а арендная плата за землю и помещения. Ну, разумеется, и за ненападение.
Хотя не все прошло гладко, почин Ученого понравился всем. Это здорово — собрались, как главы государств и правительств, обсудили все вопросы цивилизованными методами... Конечно, будут еще драки за рабочие районы, но уже без прежнего беспредела, когда группировку во время вытеснения могли вырезать прямо по квартирам. Правда, для случаев объявленной войны все средства хороши, но такие войны случались гораздо реже, чем споры за районы. После аукциона перешли к обсуждению личных споров, в которых центральное место занимал Цезарь. Ох он разорялся! «Я беспредельщик?! Ничего подобного! Я просто работаю более жесткими, военными методами. Но у меня никогда не страдает «мирное население»! За мной нет смертей заложников — ни одной! Спросите у тех, кто ко мне попадал, — каково им было? Ударил их кто-нибудь? Нет! Мы держим их под замком, и все. И убивать будем только в случае невнесения выкупа. На счету моих людей нет ни одного изнасилования — мы не трогаем женщин. Мы не трогаем детей. В чем вы увидели беспредел? В том, что я воюю с мужиками?! Между прочим, у меня всегда есть объяснение моим действиям, хоть пустячный, но повод». Замечание относительно заложников и женщин было направлено в сторону мытищинских и чеченцев — эти сла-вились своим зверским обхождением со слабыми. И заме