На самом деле все это произошло из-за Таньки Кудрявцевой. Они вчетвером — Саша, Мишка, Яковлев и ВДВ — играли в преферанс, когда позвонила Танька и напросилась в гости. Времени было уже что-то около одиннадцати вечера, и он пошел се встречать, а заодно и ребят проводить. Обычно Танька приезжала на такси, он дожидался ее у подъезда, расплачивался за машину, и все проходило нормально. А в тот вечер ее почему-то потянуло на
Метро. И где-то по дороге к ней — девчонка красивая все- таки — привязалась эта банда совершенно одуревших «красавцев». Танька успела добежать почти до его дома — он увидел ее. Конечно, они вчетвером рванули ее выручать.
До тех пор ему не приходилось драться с обколотыми наркоманами. Их было человек пятнадцать — против четверых. Они абсолютно ничего не соображали, не чувствовали боли — их сбивали с ног ударами, от которых лошадь померла бы, а они поднимались, как куклы-неваляшки. Как назло, ни у кого из ясеневцев не было при себе стволов, только ножи у Яковлева и Соколова. Их четверых загнали в подъезд, окружили — часть наркоманов поднялась на лифте, — взяли в клещи.
И у них-то пушки были. Лупили они из них наобум, куда придется. Саше тогда крупно повезло, что ни его, ни кого-то из ребят всерьез не задело шальной пулей — наркоманы были не в том состоянии, чтобы бить прицельно. Хорошо еще, что жители догадались вызвать милицию.
Наряд милиции прибыл как раз вовремя: если у Саши с Соколовым, оборонявшимся от наступления снизу, положение было еще более-менее сносное, то Валерке и Андрею на верхнем этаже пришлось совсем худо. В других условиях Саше нравилось наблюдать, как Соколов и Яковлев — два фаната холодной стали — отрабатывали приемы боя на ножах, но тогда он остро пожалел, что только наблюдал за ними. Сталь сверкала молниями, но было бы лучше, если бы этих молний было четыре, а не две. Крови на ступеньках натекло бы побольше, а нападавших стало бы поменьше... Надо отметить, что приехавшие менты спокойно закрыли глаза на наличие множественных ножевых ранений у наркоманов — какое им было дело до холодного оружия, когда они обезвредили семь стволов?!
— Ладно, это личное дело каждого — устанавливать порядки в своем доме, — отмахнулся Маронко. Он эту историю знал во всех деталях, в том числе и то, что Саша давал свидетельские показания. Ему совсем не нравилось, что Саша не брезгует пользоваться помощью ментов для своих целей. Закон есть закон. — Дело не в этом. Речь о том, что в гибели Артура повинны не только те, кто был в камере, но и те, кто отдал этот приказ. Против него не было улик, расстрелять его не могли, тогда они избавились от него
Иначе. И если мы сейчас не ответим на это достаточно громко, эта практика войдет у них в обычай.
— Теракт? — спросил Хромой таким тоном, словно он изо дня в день только этим и занимался. Между тем это был первый на Сашиной памяти случай, когда на совете обсуждался террористический акт.
Маронко кивнул.
— Именно. И вот почему. Я не знаю, задумывался ли кто-нибудь из вас, кто мы на самом деле, куда мы идем, зачем и к чему мы можем прийти. Считается, что люди к нам приходят исключительно из-за денег. И в то же время существует такое понятие, как подвиг. То, что сделал Артур, — именно подвиг. А подвиги, дорогие мои, из-за денег не совершаются — из-за любви, из-за идеи, но не из-за денег. Артур отличался от нас, мы придумывали разные объяснения, но не нашли главного. Он не был ни бандитом, ни киллером. Хотя в России до сих пор нет классической мафии, он стал первым настоящим мафиози. Мафия — это не структура, не методы работы, не способ отмывания денег. Это люди. Мафиози отличается от бандита прежде всего тем, что у него есть кодекс чести, есть идея. Деньги для него второстепенны. Банда может иметь любую, пусть хоть самую сложную структуру, ворочать огромными деньгами, проникнуть в правительство и даже править страной — она все равно останется бандой до тех пор, пока в ней не появятся люди, подобные Артуру. Он погиб из-за идеи, которая пока не нашла своего воплощения и которая рано или поздно станет общей для всех нас. Ему надо было родиться на Сицилии в средние века — там он оказался бы на своем месте. Но раз он родился здесь, раз он был одним из нас, мы не имеем права забыть или не придать должного значения этому факту. Это нужно не для Артура — ему уже все равно. Это нужно прежде всего для нас, для того, чтобы мы сами осознали — мы не банда. Мы должны показать всем, а еще в большей степени себе, что мы ничего и никого ни забываем. Мы не сброд, мы уже сделали первые шаги к тому, чтобы стать мафией, и мы достаточно сильны, чтобы ответить на удар. А Артур будет похоронен так, как он этого заслужил. Никакой тайны, никаких ночных захоронений.