Таня выпрямилась, решительно завернула водопроводные краны и с нескрываемым торжеством ответила:
— К твоему сведению, мама, жениться он намерен на мне. И не через пару лет, а в августе этого года. Он сделал мне предложение неделю назад. В августе мы поженимся, а в сентябре уезжаем за границу.
— Ах, даже так...
Усевшись на край ванны, Таня принялась рассказывать. И то, что он не женился раньше только потому, что считал себя неспособным обеспечить семью, и то, что они восемь месяцев будут жить в Германии, пока он будет стажироваться. И то, что перед этим они поедут в Швейцарию — в свадебное путешествие. А под конец добавила, что он войдет в совет директоров ЦМР, а потом, возможно, и президентом компании станет (вот это уже были не его слова, а Танины мечты). Но мама недоверчиво рассмеялась:
— Ох, ну и мастер же он сказки рассказывать! А ты, как Маня-колхозница, уши развесила и веришь ему. Значит, полгода назад он был нищим — по его собственному при-
Знанию, — а теперь у него нашлись деньги и на жену, и на свадьбу, и даже на Швейцарию. Ты не подумала, что восемь месяцев стажировки за границей стоят очень недешево? За него, возможно, какая-то фирма будет платить, а за тебя? Он раскошелится? Красиво как получается — прям как в кино. То нищий, то на него с неба миллионы сваливаются. И насчет ТЛМР я сомневаюсь. Это российско-американское СП, и почему он будет стажироваться в Германии, а не в США, непонятно. На директорское кресло замахнулся, ждут его, видите ли, там. Танечка, да в эту компанию уборщицей невозможно устроиться! Ты газеты не читаешь, а напрасно: про эту компанию и до ее официального открытия, и сейчас ой как много пишут! Это предприятие для элиты. Специалисты там получают огромные деньги, но эти специалисты — из числа тех, кто свое дело знает от корки до корки, кто имеет богатейшую практику, кто зарекомендовал себя прекрасной работой в других местах. Понимаешь? Попасть туда труднее, чем в Кремль. А по твоим словам получается, что человек, только что окончивший институт, пусть и с красным дипломом, сразу попадает в число не просто рабочих, а руководителей.
Таня повернулась спиной к ней, покусывая с досады губы. Матери ничего не докажешь, и спорить не рекомендуется: она недавно выписалась из больницы, ее нельзя было нервировать. Таня многое могла бы сказать, многое накипело в душе, но в этом доме никто никогда не позволял себе говорить откровенно. Мать была психически больна, периоды ремиссии становились все короче, лекарства она принимала горстями, и, хочешь не хочешь, Таня с отцом вынуждены были учитывать это.
Она молила Бога, чтобы Сашка побыстрее выписался из больницы, чтобы уйти к нему навсегда. Там была настоящая, кипучая жизнь, там можно говорить то, что думаешь, там не было настороженности, как в палате психиатрической больницы. Она старалась не думать об этом, мать все-таки не виновата в своей болезни, но она устала. Конечно, это плохо, что она тяготилась матерью, но Тане было всего-то двадцать два года, и ее душила беспросветность собственной жизни.
Перед матерью она испытывала чувство вины. Та болела уже больше десяти лет, отец, жался ее и дочь, не разводился, но они давно стали чужими друг другу и даже спали в разных комнатах. Отец и мать почти не разговаривали между собой, отец мало находился дома — у него было две работы, вечерами и по выходным он торчал в каком-то ко-оперативе. Он был готов работать и в трех местах, лишь бы не проводить тягучие и нудные вечера наедине с больной женой. Женщина понимала, что давно стала обузой для не такого уж и старого мужа, она была благодарна ему за видимость семейных отношений, за то, что он навещает ее в больнице и с присущей ему тактичностью избегает «больничных» тем в разговорах. Она жила иллюзиями, давно смирилась с непрочностью своего мирка и старалась не заглядывать в будущее — ничего, кроме унылой больничной койки,„там не было.
Фактически семья давно развалилась. Каждый из троих жил обособленной жизнью, не доверяясь другому. Таня еще как-то пыталась сохранить теплоту отношений, скрасить одиночество матери, потому что отец возвращался на ночь домой, похоже, только из вежливости. Тане казалось, что мать ревнует ее к Сашке — он ведь мог забрать дочь, последнюю радость и утешение бедной женщины. Но не могла же Таня всю жизнь провести сиделкой у постели матери! Ее тянуло к молодым, она любила и была любима, она хотела иметь свою семью и растить своих детей. Она вовсе не собиралась жить прошлым, быть до конца привязанной к несчастной и фактически никому не нужной женщине. Сашка, который всего на полгода старше ее и казался чуть ли не взрослее ее отца, обещал ей красивое будущее. Можно ли осуждать ее за то, что она не отказалась от выполнения своей мечты ради исполнения долга перед матерью?