Если ты псих — отлично. Каждый может быть психом, если уж ему так хочется. Но зачем же вламываться к вам домой с жуткими глазами и фантастическими россказнями! Потому что с таким же успехом этот парень может выхватить ружье и начать без разбору убивать людей.
А поскольку в доме никого больше не было…
— Ты меня пока еще слушаешь? — спросил он.
Нина быстро кивнула, не желая его злить.
— Конечно.
Подыгрывай ему, сказала она себе. Поддерживай его хорошее настроение.
Пока он продолжал, она обшарила глазами гостиную, пытаясь решить, чем можно было бы в случае чего треснуть его, — впрочем, едва допуская такую возможность. Она остановила свой выбор на вазе, сделанной матерью на занятиях по керамике пару лет назад. Ваза была достаточно увесистой, чтобы сбить его с ног, но не вышибла бы из него дух — в отличие от молотка, который папа забыл взять с собой, уходя на работу.
— Понятно, — говорил Элвер, — что в этом лесе заключена буквально жизнь тамошнего народа. Если погибнут деревья, погибнут и люди. Их жизнь полностью зависит от леса и сезонного жизненного цикла деревьев. Весной они расцветают. Лето — время самой полной жизни. Осень время сбора обильного урожая. А зимой они спят.
Он замолк и пристально взглянул на нее.
— Логично, — быстро ответила Нина.
Ваза стояла на столике у окна, у противоположной стены. Сколько туда шагов?
— Важно помнить вот о чем: так же, как жизнь людей зависит от леса, так и жизнь леса зависит от смены времен года. Зима ему нужна для отдыха, чтобы набраться сил. Лето — чтобы вырасти и впитать солнечное тепло. Самое главное — равновесие. Без него естественный порядок нарушается и все… изменяется.
Теперь Нина слушала его с большим вниманием. Она вдруг заметила, что он говорит уже не так, как сначала, когда только вошел в дверь. Он по-прежнему говорил по-английски, но с каким-то неопределенным акцентом. Модуляция речи тоже изменилась: от какой-то порывистой, свойственным уличным панкам, к чему-то похожему на речь преподавателя английского языка, когда тот читает вслух учебник.
— Однажды в долину пришла зима, — продолжал Элвер, — как она приходит каждый год, быстро сменяя пору осеннего урожая, но на этот раз зима не ушла. На этот раз она осталась. Год следовал за годом, а она все не уходила. И знаешь почему?
Потому что космические пришельцы похитили крошку-монашку, подумала Нина. Но не дура же она, чтобы произнести это вслух, а потому в ответ лишь покачала головой.
— Потому что пришла она.
Элвер снова умолк.
Он действительно верит в подобную чепуху, подумала Нина, и это сильно беспокоило ее.
Ее взгляд снова скользнул к вазе, а потом заметался по комнате, выискивая что-нибудь еще, до чего при необходимости было бы легко дотянуться. Но по-прежнему оставалось одно из двух — ваза или папин молоток. Все остальное, что приходило ей на ум, было просто слишком далеко.
— Кто «она»? — наконец спросила Нина, так как молчание слишком уж затянулось.
Взгляд светлых глаз Элвера из-под полуопущенных ресниц с угрожающим выражением остановился на ней.
— Ее зовут Я-вау-це. Это слово на языке племени кикаха означает «существо белого огня».
— Я частично кикаха, — сказала Нина, не удержавшись от того, чтобы не проболтаться. — Моя бабушка со стороны папы была чистокровной кикаха.
— Я знаю.
— О!
Как будто это преступление, подумала Нина. Хотя, может быть, с его точки зрения так оно и есть. Кто знает, что скрывается за этими его страшными глазами? Может, он имеет что-то против индейцев — неважно, насколько чистая кровь течет в их жилах?
— Я-вау-це — дух земли, — сказал Элвер. — Зимний дух. Там, где она поселяется, никогда не сходит снег. Ничего не растет. Круговорот времен года останавливается. А когда он не движется, тогда прекращается и круговорот наших собственных жизней. Мы оказались окруженными со всех сторон вечной зимой. Без обновления наши души чахнут и стареют. Мы все стали слегка ненормальными. Некоторые умирают. В конце концов умрем мы все.
Его резкий голос прозвучал мучительно горько, а взгляд был пронизан болью и гневом.
— Умирание — это часть другого цикла, другого круговорота, — добавил он. — Мы можем смириться с этим. Но Я-вау-це обрушила это на нас слишком быстро. И слишком неестественно.