— А как насчет парней, которые были на том празднике? — спросила Нина. — Те, которые устроили церемонию моего наречения, — что они собой представляли?
— Боже, мне просто не верится, что причина в этом, — сказала мать. — Все было так безобидно. Мир, любовь и цветы.
— В этом урок, — сказал Джон. — Он учит элементарной истине: всегда надо отвечать за то, что делаешь, каким бы незначительным и несерьезным это ни казалось на первый взгляд.
Нина закатила глаза. Пожалуйста, подумала она, только не надо все снова здорово насчет ответственности. Если она выслушала это однажды, считай, что слышала тысячу раз.
— Так как насчет тех парней с праздника? — спросила она, надеясь сорвать чтение нотации еще до того, как оно началось.
— Маг и волшебник — Питер Тиммонс, — сказала мать. — Это он устраивал всякое такое вроде плясок вокруг Майского шеста и той церемонии наречения.
Джон кивнул.
— Только, по последним сведениям, он в Марокко.
— Опять?
— Скорее по-прежнему. Уэнди как-то говорила, что получила от него открытку несколько месяцев назад. Кажется, он и не возвращался.
— Ну а Пол Драго? Разве ты не работал с ним прошлой зимой?
Зима. От одного этого слова у Нины по спине пробежал озноб. В комнате действительно похолодало, или ей только показалось? Она беспокойно огляделась кругом, но тут же сообразила, что это не может быть Я-вау-це. Ведь она приходила, только когда Нина спала… вроде бы.
— Так мы никуда не придем, — сказала она.
Мать положила руку ей на плечо.
— Я знаю, дорогая. Но для нас это все так ново. Мы не знаем, что делать. Разработать хоть какой-нибудь план действий мы можем, только поговорив с кем-нибудь, кто понимает в таких делах.
— Но эти люди, о которых вы говорили, они же просто…
Она умолкла, так как внезапно поняла, что чуть было не сорвалось у нее с языка.
Отец улыбнулся.
— Старые хиппи? Вроде нас?
— Ну… да.
— То, что мы были тогда безнадежными идеалистами, еще не значит, что все, во что мы верили, ерунда.
— Я понимаю. Но это же было каким-то чудачеством — всякие там учения о возвращении назад к земле и тому подобное. Правда.
— Окружающей среде действительно нанесен урон, — сказал отец. — Восполнить эту потерю — и не столько богатства, сколько самих себя, — вот чем в то время занимались диггеры и вот в чем правда.
— И пообещать своего ребенка духу земли! — выпалила Нина и тут же зажала ладонью рот.
Похоже, родители обиделись.
— Извините, — сказала Нина. — Я не это хотела сказать.
— У меня нет оправдания тому, что мы сделали, — сказал отец. — Все слова о том, что мы хотели как лучше, теперь немногого стоят, ведь так?
— Я понимаю, что вы сделали это не специально, — сказала Нина. — Что вы и понятия не имели о том, что эта чепуха случится на самом деле. Это же просто…
Она вздрогнула, почувствовав пронизывающий до самых костей холод.
— Мне действительно страшно, — сказала она.
— Нам тоже, дорогая, — сказала Гвен.
— Но мне вдруг стало так холодно… как будто она снова идет за мной…
Родители встревоженно переглянулись. Джуди тоже затряслась, но не от холода, а только от страха.
— Нина… — позвал Джон.
Склонившееся к ней лицо отца поплыло у Нины перед глазами.
— Так холодно… — проговорила она.
Она почувствовала его руку на своем плече. Рука была горячей. Совсем не то, что комната. Та напоминала морозильную камеру. С каждым вздохом она видела облачко своего дыхания. Над столом порхал легкий снежок. Казалось, что больше никто этого не видит.
— Она как лед, — послышался голос отца, но как будто очень издалека.
— Господи, — сказала мать, и ее голос тоже стал отдаляться. — Что же нам делать?
На плечо Нины опустилась еще чья-то рука — еще одно горячее прикосновение.
— Нина, дорогая, — говорила мать. — Ты меня слышишь?
Она попыталась кивнуть в ответ, но голова так отяжелела, что стала клониться к столу, опускаясь ниже, ниже. Холод пронизал ее всю насквозь. В ушах стоял звон. В комнате стало как зимой. И потом она стала куда-то погружаться.
В холод. В холодную тьму.
Она услышала крик матери, зовущей ее, но это был всего лишь слабый отголосок в безбрежном океане мрачного безмолвия.
А потом она окончательно провалилась.
В холодный мрак.
Придя в себя, она захлопала глазами при виде странного окружающего мира. Она снова оказалась в чужом теле. Какого-то животного. Но на этот раз все было по-иному. Сейчас все было… нормально.
Кругом стояла стена высокой зеленой растительности, и она не сразу поняла, что это всего-навсего трава. Своим новым толстым тельцем она припала к самой земле. Оно было покрыто высохшей и морщинистой кожей, зато задние лапки — мускулистые и сильные, и она настолько слилась со своей новой оболочкой, что чувствовала себя в ней более уютно, чем в собственном теле.