Совсем не так, как на гадальной карте Кэсси, там на башенных стенах высоко от земли начинались ярусы оконных проемов.
Эш пнула камень ногой.
— Впустите меня, — крикнула она.
По-прежнему никакого ответа. Может быть, внутри никого и не было.
Эш вспомнила путь, который она проделала. Ничто не напоминало о снежной буре, через которую она пробилась, чтобы добраться сюда. И только пустынная холодная равнина простиралась до самого горизонта. В воздухе сверкнуло, снова предвещая вьюгу. Прогремел гром — да нет, решила она, прислушавшись. Ведь во время вьюги не бывает грома и молнии, да?
Нина наверняка знает, возможно ли такое. Нина, забавная девочка-жаба…
Эш снова повернулась к башне и треснула кулаком по каменной кладке.
— Вы должны взять меня! — крикнула она.
— Почему это я должна? — раздался голос ниоткуда.
Эш отошла от стены и огляделась. Хотя она и не видела Я-вау-це, но узнала ее голос. В ушах слабо зашумело.
Грохот — гроза, барабанный бой или что там еще — постепенно приближался. Он оставался негромким, но теперь чувствовалось, что это где-то рядом. Словно барабанщики были совсем недалеко.
— Тебя ничто не волнует, — продолжил голос Я-вау-це. — Жить или умереть — тебе все равно. Чего бы мне захотелось с такой душой, как твоя? Я тебе не нужна, чтобы ты покинула свое Колесо. Ты уже сошла с него сама.
— Это… это неправда.
— Что тебя ничто не волнует или что ты сошла со своего Колеса?
Эш почувствовала насмешку в голосе женщины-духа, и это привело ее в ярость.
— Все вранье! — крикнула она.
— Хорошо, — ответил бестелесный голос Я-вау-це. — Тогда что же ты можешь предложить мне — такая заботливая детка?
В словах Я-вау-це слышалась большая доля иронии.
— Мне действительно не все равно, — сказала Эш. — Просто…
Она подумала о своей матери.
Ее нет.
Отец.
Его, можно сказать, тоже нет, и это навсегда.
Она любила их обоих.
Ее друзья.
Чтобы пересчитать их, хватит и одного пальца.
Кэсси.
Ее дядя с тетей.
Заботящиеся о ней из чувства долга.
Нина.
Они не ладили с самого начала.
— Просто я никого не волную, — сказала она.
— Душа, которую ты мне предлагаешь, чахнет, как и моя собственная, — сказала Я-вау-це. — Зачем же она мне нужна?
— Потому что… потому что я предлагаю ее вам добровольно.
— Это еще не делает ее таким уж выгодным приобретением. Черствая, равнодушная душа в обмен на душу твоей кузины, наполненную до краев любовью к жизни. И ко всем, кто рядом с ней. Даже к тебе, детка. Она может любить даже тебя.
— Я… я тоже люблю ее! — крикнула Эш, и только в этот самый момент поняла, что это правда.
— Тогда вспоминай ее с любовью.
— Возьмите меня вместо нее!
— Того, что у тебя есть, недостаточно, — ответила Я-вау-це.
Эш упала на колени и уткнулась лбом в каменную стену.
— Ну пожалуйста, — сказала она. — Этого должно быть достаточно. Это все, что у меня есть.
Никакого ответа.
— Пожалуйста…
Ее голос замер, потому что она вдруг поняла, что снова осталась одна. Эш вжалась лбом в камень так сильно, что стало больно, да так и стояла, пока ее не пробрал холод, а снег, бьющий в лицо, не застыл корочкой льда вокруг глаз и рта.
Барабанный бой теперь почти стих.
Она медленно поднялась, ссутулившись от постигшего ее провала.
Разве это было не самое страшное? У нее ничего не получилось просто потому, что она оказалась не так уж и хороша.
Ну, в этом не было ничего нового — разве не так?
Так же наверняка думал и ее отец. И эти тупоголовые школьные консультанты, которые прикидываются, что очень уж заботятся о детишках. И тот психиатр, к которому посылали ее дядя с тетей.
Все они были едины. Все выносили один и тот же приговор. Она не заслуживает того, чтобы с ней возились.
Дядя Джон и тетя Гвен — они, должно быть, тоже так считали, а иначе зачем тогда послали ее к психиатру?
Она сунула руки в карманы. Одна рука проскочила насквозь, поскольку карман был разорван, а пальцы другой сжали гранат. Она вытащила его и стала разглядывать серебряные обручи. Что там Элвер наговорил о сочетании плода и серебра?
Вроде бы что это фетиш. Когда два объединены в одном…
Они служат залогом того, что Колеса вернутся к свойственному им равновесию — неважно, как далеко от исходного перекрестка они блуждают…