— Вы тотемы, да? — спросила она.
Волчица степенно наклонила голову.
— Мы направляем, — сказала она.
— Мы охраняем, — сказал сокол.
— Мы грезим, — добавила лосиха.
— Вы вмешиваетесь, — сказала им Я-вау-це.
— Нет, — сказал мужчина-зубатка. — Мы здесь всего лишь для того, чтобы проводить тебя в путешествие, которое так долго откладывалось.
— И убедиться, что ты не прихватишь с собой никого из тех, чье время еще не пришло, — добавил мужчина-черепаха.
— Я никуда не собираюсь, — с уверенностью ответила Я-вау-це.
— Посмотри на себя, — сказала зайчиха.
Пока они разговаривали, Я-вау-це усыхала все больше. Теперь ее тело превратилось в скелет, обтянутый морщинистой кожей. Глаза запали. Губы почти исчезли. Она вытянула вперед иссохшую руку, в которой была Нина.
— Вот кто вернет меня к жизни, — сказала она.
Я-вау-це приложила жабу ко лбу, прижала маленькое создание к опустошенной кожаной оболочке и затянула монотонный напев. Полулюди-полуживотные все как один ударили в свои барабаны. Родился звук — торжественный, но вместе с тем радостный. Грохот барабанов заглушил пение Я-вау-це, рассеял его силу и свел ее на нет.
В воздухе опять потеплело, поля зазеленели. Башня превратилась всего лишь в груду каменных обломков, которая высилась наподобие огромного надгробия за спиной угасающей на глазах женщины-духа.
— Вы убиваете меня, — проговорила Я-вау-це.
Волчица покачала головой.
— Нет. Это просто твое Колесо еще раз повернулось. Быстро, очень быстро — чтобы наверстать все те годы, которые ты украла сверх отведенного тебе срока.
— Твое время придет опять, — сказал сокол.
— Это уже буду не я.
Зайчиха тихо рассмеялась.
— А зачем? Ты ведь уже сошла с этого Колеса; пора познать новое.
— Я…
Но Я-вау-це больше не могла говорить. Иссохшая плоть, поддерживающая кости лица, не выдержала, и челюсть отвалилась. Содрогаясь от ужаса, Эш, не отрывая глаз, следила, как Я-вау-це превращалась всего лишь в кучку пыли и косточек, которые посыпались на траву вслед за челюстью. Мужчина-зубатка подхватил Нину, прежде чем та ударилась о землю, и торжественно вручил ее Эш. Мужчина-черепаха поднял упавший посох Я-вау-це и сломал его об колено. Обе половинки он воткнул в землю — сломанными концами вниз, и чуть только отошел от них, половинки посоха пустили побеги, покрытые лопающимися почками.
— Прощай, сестра, — сказал мужчина-лягушка.
Эш осторожно держала на ладони жабу, которая была ее кузиной.
— Так… это все, что мне надо было сделать? — спросила она. — Я должна была всего лишь расколоть гранат?
Мышь покачала головой.
— Фетиш только помог, — сказала она, — но, чтобы он смог действовать, ему потребовалась жертва.
— Сначала тебе пришлось умереть, — объяснил ворон озадаченной Эш.
— Но я… никогда…
— Разве ты все еще та же, что была когда-то? — мягко спросила волчица.
Эш медленно покачала головой.
— Ну вот, — сказал тогда мужчина-черепаха. — Теперь ты понимаешь?
— Прежняя я… умерла? И теперь… теперь я новая?
— Совершенно верно.
Эш нахмурилась.
— Но… это выглядит слишком просто.
— Разве это было так уж просто? — спросила волчица.
Эш снова покачала головой. Нет. Те внутренние перемены, через которые она прошла, были какими угодно, только не простыми.
— И станет еще труднее, — сказала зайчиха. — Поскольку теперь ты должна сохранить то, что недавно обрела.
— Вы хотите сказать, приносить пользу другим, делать, что тебе говорят, и тому подобное?
Мужчина-зубатка покачал головой.
— Нет. Просто не изменяй сама себе. Остальное приложится.
— Приветствуй грядущее, а не жди, пока оно придет к тебе, — добавил сокол. — Иначе станешь как Я-вау-це. Только ты иссохнешь раньше своего срока, а не годы спустя.
Эш ласково провела по жабьей спинке, удивляясь мягкости кожи. С растянутой рожицы на нее глядели Нинины глаза. Они были полны доверия.
— Можно мне… могу я поговорить со своей мамой? — спросила Эш.
— Ее здесь нет, — сказала медведица. — Она уже ступила на новое Колесо.
Эш попыталась скрыть свое разочарование, но у нее сдавило горло, и пришлось отвести взгляд, чтобы спрятать набежавшие слезы.