Это красивая гора. Настолько красивая, настолько восхитительная, что хочется забыть, что однажды утром в очень недалеком будущем она внезапно бурно вернется к жизни и уничтожит всю эту фантастическую цивилизацию.
Ранним туманным утром Принц в одиночестве проехал верхом по чистым, сверкающим улицам Атилана мимо храмов и дворцов, мимо вилл и парков, а потом поднялся вверх по прекрасным зеленым склонам у подножия горы Баламорис. Он привязал лошадь, опустился на колени и помолился, а затем без колебаний направился к узкому входу в Лабиринт.
Это была простая расщелина, никак не обозначенная, без всяких украшений, располагалась она на горе довольно высоко. Принц прошел сквозь нее в восьмигранную камеру, стены которой были облицованы белыми и голубыми изразцами; камера вела в вымощенный проход, уходящий вглубь и вниз. Помещение освещалось тремя электрическими лампами, которые давали яркий золотистый свет, а вот проход, кроме первых шагов двадцати, не был освещен совсем. Сумерки окутали Принца, потом сгустились до полной темноты. Казалось, что он спускается уже долгие часы по спирали вниз и вниз, туда, в глубину, куда не проникает ни один луч света, в царство ужасающего мрака.
В кромешной тьме единственным ориентиром была лишь гладкая рельефная резьба на стенах, дорогу нащупываешь по вековым священным изображениям, «читая» по стенам руками. Логическое расположение рисунков имеет смысл для атиланцев, но не для меня; пока ты можешь определять следующий ход на основании знакомых, изученных прежде религиозных сведений, ты в состоянии находить дорогу. Если ты путаешься даже в мельчайших деталях, немедленно заблудишься, и шансы выбраться отсюда ничтожно малы. Так что Тенеристис сильно рисковал, посылая наследника трона в Лабиринт.
Принц не казался встревоженным, он быстро шел вперед, ощупывая руками горельефы то тут, то там. Видимо, он знал, какое изображение нужно искать, и всегда находил его. Был только один трудный момент, когда он задержался на каком-то орнаменте, и удар сомнения поразил его, словно копье, оставив в сосудах след гормонального выброса. Принц остановился, сделал несколько глубоких вдохов, привел себя в состояние ледяного спокойствия и ощупал орнамент снова.
На этот раз он нашел нить, которую потерял, — двойной зигзаг слева от основного изображения. Вздохнув с облегчением, он двинулся вперед.
Вперед и вперед, вниз и вниз.
Стены прохода сузились, потолок понизился, Принцу пришлось пригибаться и идти медленнее. Воздух становился теплее. Принц был в одной набедренной повязке, но все равно он стал скользким от пота. Несмотря на спокойствие и хладнокровие, где-то в глубине его души затаилось сознание грозящей опасности, ведь хватило бы одного неверного поворота, чтобы оказаться в безнадежном положении. Ужасная смерть: один, в душной темноте, без пищи, без воды, без света.
Потом я почувствовал, что сердце его радостно забилось, и он внезапно направился по крутому изгибу коридора в то место, где он действительно мог видеть.
Это был конец пути, самое сердце Лабиринта — пещера для покаяния. Она была круглой, с куполообразным сводом и отверстием в полу, в самом центре. Из этого отверстия проникал свет — красный, мигающий, — будто пылающее сердце мира светилось в недрах вулкана. Склонившись над краем отверстия, Рам видел (и я вместе с ним) далеко внизу яркие озера огненной лавы, медленно вздымающейся, опускающейся, перемешивающейся. От них поднимались сильные порывы горячего ветра. Пристально вглядываясь в это огнедышащее горнило, я увидел смерть Атилана, ждущую своего часа, чтобы вырваться на свободу.
Принц согнулся, прижал голову к коленям. Именно здесь он молился о том, чтобы освободиться от духа, который вторгся в него.
Он называл имена богов. Он называл имена королей — секретные имена, те самые, которые они носили еще будучи принцами, до воплощения в новейшего Харинамура. Он взывал ко всем силам мироздания, чтобы они освободили его — от Меня.
Слова вырывались с диким, резким стоном, сверхъестественным и необычно резонирующим. «Я сбился с пути моих отцов, — кричал он, задыхаясь от рыданий. — Я не знаю в чем, но я согрешил, и я наказан за мой грех, и сейчас я проклят. Простите меня, о боги! Скажите мне, как я могу освободиться!»