Леня расставил кружки на ладони добровольцев. В ленкомнате была полная тишина — прелюдия с Барановым, темнота и огонь свечи делали своё дело.
— Теперь вытяните вперед правую руку… и сами переставьте сосуд с водой на пальцы правой ладони. Левой ладонью, наполненной энергией воды, сотрите со своего лба накопившуюся усталость… Снова поменяйте руки, теперь правой ладонью потрите свои глаза… Так. Левый… А теперь правый. Энергия воды омоет ваши черты. Огонь выявит суть. Еще раз поменяйте руки. Теперь левой ладонью сотрите всякую гримасу со своих губ. Вот так. Сосуды с водой нам больше не нужны, мой помощник заберет их… Руки можно опустить. Расслабьтесь, подготовка уже позади. Глаза можно будет открыть только по моей команде.
Я стоял со своей свечой за спинами добровольцев, создавая контрсвет, поэтому никто не мог видеть их лица.
— А теперь я буду подходить к каждому из вас. В одну руку я дам вам свечу, а в другую зеркало. Держите.
Подошёл к первому, всунул в руку свечу, зажег её от своей, в другую руку дал зеркало. Ткнул первого пальцем в лоб и зловеще прошептал:
— Смотри! Узнаёшь себя?
Пока тот не опомнился, проделал то же со вторым и быстро с остальными. В комнате всё ещё стояла тишина, добровольцы всматривались в свои лица в свете мерцающих свечей. Вдруг в этой тишине тихо по-волчьи страшно завыл Баранов. По рядам пронесся матерок. Чтобы не пришлось звать нашего лепилу, Леня включил свет. Пауза… Шок! Смех!
— С Новым годом, дорогие товарищи, — передразнил я Леонида Ильича Брежнева, — Перекур!
Парни приходили в себя, показывали друг на друга пальцем, смеялись. Лица добровольцев были, что и говорить, потешными — чёрные лбы, огромные синяки под глазами и черные же рты. При электрическом свете просто забавно, а вот при свете свечи неожиданно увидеть таким свое отражение — это что-то! Народ, как ему и положено, требовал разоблачений. Всё просто — кружки Леня заранее подготовил, закоптив дно на пламени свечи. Всем очень понравилось. Только Баранов на меня сильно обиделся — я обманул его самые святые чувства.
Мы с Ленькой дернули из части часа за два до наступления Нового года. Так уж получилось, что сам Новый год мы встретили в нашем вагончике на Кулиндорово, куда заехали переодеться в гражданку, распили припасенную бутылку шампанского, а потом уже вместе с Вовкой Гажийским поехали к его друзьям гулять и танцевать. Чего у нас не получилось в ту ночь — ни первого, ни второго. Уж лучше бы мы в части остались, качались бы на волнах своего успеха. А так мы оказались в чужой компании в качестве непрошеных гостей — Гажийский сволочь никого не предупредил. Вроде и компания нормальная, и девчонки были симпатичные, и одеты в соответствии с передовыми взглядами того времени, а облом получился по-полной, даже танцев не было. Красивые юные губки раскрывались только для того, чтобы сказать гадкое. Сплетни, обсуждения, осуждения, разговоры… Я чувствовал себя, как на трибунале.
Правильно отмечал пёсик Фафик[107]: «не всё, что торчит над водой — лебедь».
Зима 1986 года
Чабанка-Кулиндорово
Во второй половине января стройуправление округа проводило большое комсомольское собрание — отчетно-перевыборную конференцию. Мне было поручено выступить на этом шабаше. Светясь от оказанной мне чести, я взошел на сцену, где в торце стола президиума была установлена трибуна для выступающих. А в президиуме сидел весь цвет стройуправления во главе с генерал-майором, начальником отдела строительства и расквартирования войск Одесского военного округа.
Не знаю, видели ли рядовые делегаты конференции, как меня качнуло, когда я встал за трибуну. Со стороны президиума меня накрыла столь плотная волна перегара, что мой, должно быть, неокрепший ещё в стройбате организм не выдержал — я сбился и забыл начало выступления. Я никогда не читал выступлений с бумажки, готовил только план и тщательно прорабатывал начало, а там: как вынесет, как слушать будут. Я удивленно обвел глазами членов президиума и проблеял что-то нестандартное, типа:
— Ну, что я вам хотел сказать, товарищи?
Чем вызвал интерес у слушателей, ко мне повернул озадаченное лицо даже генерал. Его взгляд послужил штопором, пробка из головы вылетела и меня понесло. Необычное начало и живая речь смогли удержать внимание президиума минуты на три, потом краем глаза я увидел, как лица членов заиндевели, взгляды затормозились, только комсомольский вожак политуправления периодически вскидывал голову и строго вглядывался в зал. Тяжко было мужикам сидеть на сцене под взглядами сотен зорких комсомольцев.
107
Песик Фафик — литературный герой рубрики «По разным поводам улыбки» популярного журнала «Наука и жизнь»