Какое-то время Тору смотрел на нее, затем укусил за запястье. Он не особенно понимал, что конкретно ему надо делать, но решил сначала представить рану в животе Давида так же, как представлял свою, а затем представил ее отсутствие.
И тогда…
— Оу?! — изумленно воскликнул Давид.
Рану на его боку вдруг окутало голубое свечение. Из-за одежды они не видели, что на самом деле происходит, но свет отчетливо пробивался наружу.
— Ничего себе, — проговорил Давид, поглаживая бок рукой.
Похоже, его рана благополучно залечилась.
— Впервые вижу магию наездников в деле, но да, с ней они и правда непобедимы.
— Вовсе нет, — ответил Тору, вытирая рот. — Суть магии драгунов в «превращении». Я не «исцелил» твою рану, я «стер» ее. Эта магия не помогает против распространившихся яда, болезней… и этого.
Тору указал пальцем на голову.
— Если тебе отрубят голову или просто убьют одним ударом, ты все-таки умрешь.
— ...Понятно, — Давид усмехнулся.
Акари следила за их разговором со стороны, а затем…
— Брат, — вдруг обратилась она к Тору. — Ты знаешь, я тоже ранена.
— Неужели?
Помимо того что Акари вообще редко показывает чувства, тренировки диверсантов наделили ее нешуточной устойчивостью к боли. Она и в самом деле может быть ранена, но при этом будет вести себя так, что со стороны никто ничего не заметит. Один из фундаментальных принципов битв гласит, что врага нужно бить по слабому месту, и раны входят в их число. Поэтому умение скрывать их от противника нередко относят к числу навыков настоящего бойца.
— Поэтому тебе нужно меня вылечить. Заодно потренируешься.
— Я не против… Можно? — Тору снова повернулся к Фредерике.
Та даже не стала хмуриться и кивнула немного недоуменно, словно не понимая, зачем Тору каждый раз спрашивает. Может, он все еще не до конца понимал, что с ее точки зрения хорошо, а что такое плохо, но, во всяком случае, у нее нет привычки возмущаться по мелочам.
— Куда тебя ранило хоть?
— Так, что же выбрать…
— ...Ну-ка погоди.
— На самом деле я сильно страдаю оттого, что мне попали по горлу.
— По горлу?..
— Да. Не стесняйся.
Акари запрокинула голову и уставилась в потолок, словно добавляя к своим словам «и кусай» и обнажая чистую, без единого синяка, шею.
— …
Тору прищурился и посмотрел на сводную сестру.
Затем вдруг обхватил ее, прижал к себе, чтобы она и сдвинуться не смогла, и впился зубами в шею.
— !..
Акари на удивление широко раскрыла глаза и оцепенела. Пусть она сама попросила Тору, но все равно удивилась — видимо, ожидала, что тот в ответ как всегда прикрикнет и дальше не пойдет.
А затем…
— Эх, ты… — прошептал Тору, убирая губы от ее шеи, но не выпуская из объятий. — Не могла хоть сейчас честно признаться? Тебе… ребро повредили.
Он обратил на это внимание, когда Акари обнажала шею.
— Брат… ты можешь исцелять даже там… где не видно? — почему-то с придыханием проговорила Акари. — Его ведь не сломали… Я думала, болеутоляющего хватит…
— Попали бы тебе туда еще раз, могли бы легкое проткнуть. И, если на то пошло, ребра, конечно, не видны, но как устроен скелет, я более-менее представляю. Думаю, трещины я убрал.
Тору переложил руки на плечи Акари и отпрянул от нее.
Затем вздохнул и обвел товарищей взглядом.
— Ладно, на этом мы пока… так, — Тору прищурился. — Что вы делаете?
— Образец для экспериментов.
— Ловлю!
Он обращался к белой и красной Чайкам, наставившим друг на друга гундо и змеиный клинок соответственно.
— Это не повод сражаться друг с другом! Опасно же!
— Ничего. До полусмерти.
— Справлюсь. До порога смерти.
С этими словами белая и красная Чайки сделали по полшага навстречу друг другу.
— Я же сказал, хватит!
— Как же тебя любят, диверсант, — весело отметил Давид. — Не расскажешь, в чем твой секрет?
— Дурак.
В следующее мгновение затылок Давида встретился с локтем Сельмы.
Глава 2. Ритуал вознесения
В замок пробились первые лучи рассвета.
Долгая ночь подходила к концу… но полупрозрачный барьер из материи ничуть не изменился.
— …
Тору взглянул на людей, лежавших по ту сторону врат замка.
Когда чиновники, солдаты и простые горожане поняли, что в замке Герансон что-то случилось, они устремились сюда… и теперь лежали сплошной кучей прямо за барьером. На первый взгляд они совершенно не двигались, но внимательный взор разглядел бы, что у людей немного вздымалась и опускалась грудь. По крайней мере, они не умерли.
— Сбор топлива для магии, значит…
Как рассказала белая Чайка, происходящее за пределами замка — результат того, что Проклятый Император для своего заклинания собирает энергию с огромной территории. По всей видимости, речь идет не только о Герансоне, но и обо всем Фербисте.
Магии нужны воспоминания людей.
Иначе — их мысли.
Чаще всего маги пользовались для своих нужд воспоминаниями, впитавшимися в останки разумных созданий — фейл и людей, но память также можно насильно извлекать из живых людей.
Даже краткие, буквально мимолетные воспоминания могут соединиться в качественное топливо, если собирать их у сотен, тысяч, дюжин тысяч людей. Если извлечь из жителей всего континента воспоминания длиной в половину дня, с их помощью можно сотворить настоящее чудо.
Но...
— Что за заклинание понадобилось тому, кто убил бога?..
Если верить Проклятому Императору, в тот раз он применил заклинание, нанесшее прямой удар по богу, обитавшему на «ином слое реальности», другими словами, поразившее что-то за пределами мира.
А сейчас он использовал гораздо больше топлива, чем тогда.
Безусловно, он мог затратить много времени на одну только точную подстройку… но в таком случае люди за барьером уже наверняка пробудились бы. А раз нет, значит, магия продолжает высасывать их сознание.
Ради чего? Ради захвата мира?
Но Проклятый Император сам говорил о том, что добьется этого с помощью трех королей-марионеток. Несомненно, ему могут понадобиться заклинания для превращения королей в марионеток, но по крайней мере с Сином он уже «закончил».
Значит, речь все-таки идет о каком-то другом заклинании, использующим неимоверно много топлива.
— Тору!
Он обернулся на голос и увидел белую Чайку.
И вместе с ней — всех остальных: Акари, Фредерику, красную Чайку, Давида и Сельму.
Кстати, Давид и Сельма тоже отыскали свое оружие. Они самостоятельно отправились на поиски после ужина. Оказалось, что и князь Хартген, и Проклятый Император относились к конфискованным трофеям достаточно небрежно и попросту свалили их в одном месте. Возможно, оружие слабаков их не интересовало.
Затем…
— Видимо, это за нами… — Тору прищурился и посмотрел за Чайку и остальных.
В полумраке замка почти незаметно стояли несколько фигур.
Серые плащи выдавали диверсантов Субару. Похоже, некоторые из них все же выжили. А может, все гораздо мрачнее — может, они, подобно недавно встреченным Чайкам, на деле лишь живые трупы, управляемые материей.
— Идем, — обратился Тору к спутникам, проверил висящие на поясе комбоклинки и зашагал вперед.
Проклятый Император Артур Газ все так же восседал в тронном зале.
На том же троне, в той же позе. Возможно, он не двигался с той самой секунды, когда отряд Тору покинул зал.
Но…
— …
Тору прищурился и вгляделся в фигуру мужчины, пытавшегося завладеть миром.
Что-то в облике Артура Газа смутило его.
И поза, и выражение лица императора остались теми же.
Но Тору чувствовал, будто что-то изменилось.
Только что?
«Усталость? Нет…»
Тору ни за что не смог бы внятно объяснить, на основе чего сделал такой вывод, но Проклятый Император показался ему сильно уставшим. Ему мерещилось, что Артур Газ помрачнел всем телом.