— Просто вообразил себя мальчишкой, который приехал к вам в университет. В Сорбонне все проще, не так торжественно, и французскому мальчишке захотелось в Оксфорд… Собрался… а, кстати, сколько в год надо платить?
Орган тяжело вздохнул в такт словам инспектора Скотланд-Ярда, когда тот выговорил сумму.
— Вот видите… Мои старики не потянут. Допустим, мать попросит у дяди, у того хозяйство в Нормандии. Собрали денег, отправили… Да, приехал я стало быть…
— И что же тут особенного, Мегре? Сотни мальчишек едут со всего мира.
— Верно. Едут. Стало быть, и наш мальчик деньги заплатил… Приехал. А тут такой вот Сильвио про Данте рассказывает. А у самого нос дергается.
— При чем тут нос?
— Дергается смешно.
— Возможно, несмотря на свой нос, Гвидо знаток предмета.
— Еще и плешь на макушке. Он волосы начесывает.
— И что с того? Не хочет человек быть плешивым.
— Возможно, — сказал Мегре, — возможно, он знаток Данте. С такой жуликоватой физиономией. С начесом. С носом. Кто же знает… Только вряд ли, Лестрейд, с такой физиономией можно быть профессором философии. Ему бы по карманам шарить.
— Если французскому мальчику не понравилось в Оксфорде, то может и обратно уехать, — с досадой сказал инспектор Лестерйд. — Вернется в Нормандию, к дяде. Коров будет пасти.
— Верно, — Мегре скривил рот под усами. — Вернуться можно. Только ведь слух пойдет. Не осилил мальчишка Оксфорд, англичане дурня вышвырнули. Обидно.
— Пусть потерпит, — холодно ответил англичанин.
— Легко сказать: «пусть терпит». А французскому мальчишке каково? Зайдет парнишка в паб, выпьет помои вместо кофе… Выложит еще два фунта… Совсем расстроится. Перед дядей стыдно: старик деньги вложил… Выйдет парень из паба, попадет под дождь. Я просто размышляю…
Мегре впал в то состояние медиума, которое любили его сослуживцы и которое успел узнать даже английский инспектор. Комиссар обычно рассуждал вслух, обсуждая ситуации, не имевшие на первый взгляд отношения к делу. Как успел убедиться Лестрейд, этот метод помогал. Инспектор решил подыграть комиссару:
— Итак, нормандский скряга приехал мстить? Бритва и чайник, заметим, английского производства. Дополнительные расходы.
— Дядя скуповат, верно. Он бы чайник привез с собой…Тут вы правы. Он в Оксфорд не поедет, себя бережет. Не выдержит местной кухни… Вопрос стоит иначе.
— Эх, Мегре, Оксфорд это не Нормандия! Вы, наверное, про клошаров во Франции многое понимаете…
— Иной раз разговоришься с клошаром, а он окажется философом. Интересно, философ может быть клошаром? Или убийцей?
— Один из этих джентльменов, — заметил Лестрейд, который ничего не слышал о Диогене, но цепко следил за расследованием, — возможно, шпион. И, вероятно, убийца.
— Как нам нужен этот французский мальчишка… — Мегре говорил с инспектором так, как привык с подчиненными на набережной Орфевр, прикидывая варианты, прислушиваясь к реакциям, — французский паренек жалеет потраченные деньги и все замечает. Видит, кто из профессоров халтурит…
— Полагаете, студент вычислит философа, который не философ? Коллеги не разобрались, а мальчик поймет?
— Шпион, пожалуй, может сойти за философа. И шпион может быть убийцей. Но убийца философом, мне кажется, стать не может. Любопытно, можно ли быть одновременно философом, шпионом и убийцей? Вот еврей Розенталь пишет про бытие и время… Любопытно, да? Кстати, о времени — а где же Холмс? Вы сказали, что мы с ним встретимся в часовне. Собирались нас познакомить, не так ли?
Лестрейд отвел глаза. Неловко перед гостем. Вообще говоря, комиссар был воспитанным человеком. Лестрейд видел, как дернулся ус француза, когда ему налили утренний кофе; но Мегре смолчал. Если задал вопрос о Холмсе, то лишь потому что существует профессиональная этика: так сказать, взаимное уважение. Если приглашают двух знаменитых специалистов, устраивают своего рода выездную конференцию, пожалуй, требуется присутствие обоих.
Однако Холмс исчез. Майор Кингстон, администратор, встретил знаменитого сыщика на вокзале, довез до колледжа, дал ему лист с расписанием встреч — и с тех пор Шерлока Холмса никто не видел.
— Жюль, вам придется терпеть грубияна, — сказал Лестрейд растерянно, — Холмс — особенный человек. Он, конечно, работяга. Но несносный тип. Позовет вас на ужин, а сам не придет в ресторан. Зато явится к вам домой, когда вы не ждете.
— Я полагал, таков здешний обычай, — заметил Мегре, — вы ведь сознательно не кладете кофейные зерна в кофемолку, когда варите кофе.
— Я говорю серьезно. У Холмса собственные представления об этике и морали.