— Я просто очень люблю их, — пробормотала я смущённо.
— Правда? Если вам доставляет это удовольствие, можем выйти из кареты и вы сами активируете камень.
— Можно? — восхитилась я и тут же растерялась. — А как?
Феликс открыл дверь кареты, выходя наружу. Я быстро последовала за ним, но дракон, обернувшись, не позволил мне спуститься со ступеньки на землю. В его глазах словно полыхнула молния.
— Лидия, — спросил он внезапно ласковым тоном. — Где вы росли?
— В смысле? Дома.
— А кажется, что в сарае. С собаками.
— Собак в сарае не держат.
— Видите, какое знание дела, — дёрнул бровью он. — Итак, демонстрирую в первый и последний раз.
Он протянул мне руку, и я задумчиво посмотрела в ладонь, думая, что в ней что-то есть, но там было пусто. Феликс очень тяжело вздохнул.
— Леди не выходит из кареты сама.
— Но я вполне способна…
— Верю, на многое. Но это этикет. И на будущее, леди не влезает в карету сама, придерживая юбки, охая и вертясь внутри, зашибая кавалера кринолином. Я смолчал, но попрошу вас по прибытию на место это учесть.
— О! — закивала я. — Учту, конечно. Если не захочу ненароком опозорить вас и тем самым убедить не охотиться за моим сердцем.
— Если вы делаете это нарочно, то вынужден вас огорчить: такой подход не работает. Если же вы ведёте себя таким образом неумышленно, напомните мне выписать вам преподавателя по этикету. Невесте герцога положено быть эталоном воспитания.
— Хорошо, что я не невеста герцога, — ехидно ответила я, и, проигнорировав его руку, нарочито неуклюже вывалилась из кареты, охая и придерживая юбки. А напоследок ещё и завертелась, задевая его кринолином. Чтобы знал, с кем связался, драконище поганое! Тоже мне франт.
— В нашем районе таких за гаражами бьют, — проворчала я тихонько.
— Что?
Я моргнула, выныривая из наваждения. Я и сама была не уверена, что сейчас произнесла.
— Говорю, я готова к демонстрации работы портального камня!
Феликс прищурился, но спорить не стал. На этот раз на его раскрытой ладони лежал плоский полупрозрачный камень. Всю его поверхность покрывала сложная руническая вязь.
— Возьмите, я помогу с активацией, — сказал дракон, становясь за моей спиной.
Мне снова показалось, что соприкосновение со мной даже через одежду вызывало у него напряжение. И не в том смысле, в каком оно должно возникать у молодых мужчин при контакте с симпатичной девушкой! Феликс словно каменел.
— Да вы же ненавидите прикосновения! — озарило меня. — Зачем вам тогда жениться?
— Лидия, камень. Сосредоточьтесь.
В активации порталов самым сложным оказалось быстро швырнуть камень вперёд, чтобы портал не открылся у нас под ногами, и мы не провалились вниз. Покорившись указаниям Феликса, я размахнулась и бросила горящий камень вперёд, и вдруг обнаружила, что я способна мощно метать предметы.
— Вас не назовёшь изнеженной барышней, — с некоторым удивлением отметил Феликс. — Впрочем, это было очевидно по тому, как вы лазаете по деревьям. Многие пытались покорить ту ветку, но лишь вам удалось это с ловкостью и грацией.
— Ну хоть что-то я сделаю с грацией, раз уж в карету заходить не получается, — ядовито ответила я.
К моему восторгу камень полыхнул в воздухе, а затем разлетелся на искры, и на его месте вспыхнула голубая воронка достаточного размера, чтобы в неё проехал наш экипаж. Ойкнув от неожиданности, я рассмеялась и захлопала в ладоши. Феликс усмехнулся.
— Вы дикарка.
— Почему это звучит, как комплимент? Искренний, спешу заметить, первый в вашем исполнении.
— Потому что вы прелестны в своей дикости. Поехали, — буркнул он.
Мы переглянулись, словно ковбои перед перестрелкой, а затем наперегонки бросились к карете. Юбка путалась в ногах, но я не уступала, и первая шмыгнула внутрь.
— Я должен подать вам руку! — воскликнул Феликс, бесцеремонно хватая меня за талию и вытягивая из кареты. Я хохотала и отбивалась, выскальзывая из его рук.
— Зачем вы мучаете себя? Вы же ненавидите трогать людей, признайте!
— Это… этикет, — растерялся он.
— Наплюйте! Здесь только я и ваши слуги, кто расскажет миру, что вы не подали даме руку?
Я вдруг обнаружила себя в его объятиях, хохочущей и раскрасневшейся, и он впервые казался расслабленным. Во время нашей потасовки его идеальная причёска утратила свой лоск, а на щеках горел румянец. Взгляд его лихорадочно исследовал моё лицо.
— Дикарка, — повторил он. — Вы бодрите не хуже вашего чая.
Он отпустил меня и отступил, позволяя залезть в карету так, как мне угодно. А я почувствовала, как краска смущения запоздало залила мои щёки.