В этом мире даже мою маму подменили, сунув вместо неё ведьму с непомерными аппетитами. Подруг у меня не было — как и у самой Лидии, похоже. Отца надо было спасать от самого себя. В общем, положиться было не на кого. Быть может, зря я так с Феликсом? Ведь он был лучшим, что принёс сегодняшний сумбурный день.
Слёзы снова покатились по щекам. Я скучала по маме, своей, настоящей. Как она там? Ведь для неё я умерла, а Германа, наверное, посадили. И мама одна… и Феликс… И я тоже совсем одна в чужом сумасбродном мире. Мне стало так тоскливо, что не передать! И тогда я почувствовала призрачные согревающие объятия.
— Малика, — шмыгнула носом я.
— Тише, моё бедное дитя! — ласково обратилась богиня. — Я дала тебе дар, вернула отца, но ты всё равно несчастна! Чего тебе не хватает?
— Мне так одиноко, — прошептала я. — Скучаю по маме… Ей, наверное, так плохо. И… я запуталась. Эти драконы, дары, интриги… почему меня пытались утопить? Зачем я здесь? Что мне делать, богиня?
— Хм… Я подумаю над твоей просьбой, — протянула она, хотя я вроде не озвучивала просьб. — Что до твоего вопроса… Делай то, что у тебя получается лучше всего.
И снова лёгкий поцелуй в лоб утянул меня в плотные объятия сна. Малика не была сильна в инструкциях, да и на вопросы отвечала слишком уж выборочно. Но горячая линия поддержки златоглазых у неё была на уровне.
Проснулась я свежей и в хорошем настроении — не иначе магия богини! И чего расклеилась? Со всем разберусь. И начать стоило с подсказки Малики. Сбежав вниз по лестнице, я застала родителей за неспешным завтраком.
Ну и жаворонки они.
— Папа, ты едешь на плантации? — спросила я, плюхаясь на стул, что вызвало у мамы тик в области бровей. — Я хочу с тобой.
Родителей словно молнией шарахнуло. Мама выпучила глаза и охнула, а отец опустил газету и деловито поправил очки.
— Лидия… плантации — не место для юной леди, — начал он осторожно.
— Почему?
— День солнечный, зонтик будет цепляться за чайные кусты.
— Поеду без зонтика.
— Лидия! — всплеснула руками мать. — Пощади! Твои веснушки и так бросаются в глаза, нам ещё не хватало… храни нас Малика, представить страшно, загара! Как у крестьянки!
— Ну и что? — спросила я, хватая с блюда тост. — Ну и загорю я, что, количество женихов на пороге уменьшится?
— У тебя один потенциальный жених! — прошипела маменька. — Спугнёшь его — всё, верный путь в старые девы! Уж Кальвишнтихтер об этом позаботится.
— Ну значит буду старой девой, — сообщила я, прожевав. Она должна была быть благодарна, что я не продолжила болтать с набитым ртом — этикет моё второе имя. — Ибо Феликса я уже спугнула.
— Что ты сделала? — неожиданно ласково спросила мать.
Я даже перестала жевать от ощущения угрозы, пропитавшей воздух. Отец вскочил и засуетился.
— Пора, пора, работа не ждёт!
Чмокнув меня в макушку, он умчался так стремительно, будто убегал от гризли, не меньше. Защитник семьи, что тут сказать.
— Лидия, — отчеканила мать. — Ты под домашним арестом. Никаких поездок, подружек, плантаций — НИЧЕГО, пока ты не напишешь письмо Септиму с заверениями в своей великой любви!
— Не собираюсь, — ответила я спокойно. — Хватит, мама. Я не буду бегать за герцогами и умолять взять меня замуж.
— А что ты будешь делать? — подбоченилась мать. — Твой отец не вечный, титул и поместье ты не унаследуешь, даже если он каким-то чудом не проиграет его в карты к тому времени! Как ты собираешься существовать?!
— Пойду на нормальную работу. Например, попрошусь на плантации.
— Это позор для семьи!
— Ну и ладно.
Я пожала плечами и встала с намерением уйти.
— А ну стой, идиотка! — рявкнула мать, и хлёсткая пощёчина выбила искры у меня из глаз.
В сердце поднялась буря, настоящий гнев. Я резко повернула голову к этой женщине, по нелепости называющейся моей матерью, а она, ахнув и прикрыв рот, отступила назад, в ужасе и трепете вглядываясь в моё лицо.
В первую секунду я даже забыла, что это может стать проблемой. Только когда матушка попятилась на несколько шагов назад и плюхнулась на стул, а взгляд её сменился с панического на восторженный, я осознала, что произошло.
Эмоции подсветили мои глаза, что маман тут же углядела!
— Лидия, — выдохнула она, отнимая руку ото рта. — Ты златоглазая? Ты знала?
Эта особа с лицом моей матери была мне неприятна, но сейчас нельзя было допустить, чтобы она вышла из гостиной и пошла разносить весть по миру. Потому я подошла, присела перед ней и взяла её руку в свою, заглядывая ей в глаза.
— Мама, послушай…
— Давно ты знаешь? Ох, это значит и Септим… Да он же у нас в кармане! Да что там Септим, надо брать выше! Король…