— Лишь бы златоглазая? — выплюнула я рвущийся наружу яд и тут же вжала голову в плечи, сама испугавшись своих слов. Феликс не смутился.
— Лишь бы ты. Мне нужна именно ты, с твоими странными словечками, сочетанием нежности и романтичности со способностью ломать носы, наплевательством на рамки общества и дурацким юмором.
— Так уж дурацким! — возмущённо всхлипнула я.
— Я обожаю его. И я клянусь тебе, Лидия, если вдруг по неведомой причине ты лишишься дара, я останусь с тобой, — сказал он так серьёзно, что я покраснела.
— Легко сказать, — буркнула я. — Это как заявить, что ты любил бы меня даже червяком! Я-то им не стану...
— С твоей способностью встревать в истории, я бы не исключал такой возможности, — картинно вздохнул он. — Ну же, всё хорошо. Почему глаза до сих пор на мокром месте?
— Знаешь, не так-то уж просто их высушить, когда процесс уже запущен, — буркнула я.
Он вытащил из нагрудного кармана носовой платок, встряхнул, расправляя, и шагнул ко мне. Приподняв моё лицо за подбородок, он изящно промокнул слёзы. Он был так близко… Феликс прищурился.
— Неважно, скажешь ты да или нет на очередное предложение помолвки, — прошептал он. — Это просто слова, они ничего не значат. Твои глаза говорят всю правду. Они сияют, когда я рядом.
Ту-дум, ту-дум, отбивало ритм сердце. Я зачарованно смотрела в волшебные тёмно-синие глаза и молила Малику только об одном. Пусть его губы преодолеют эти несчастные десять сантиметров! Сейчас! Немедленно!
Не знаю, услышала ли Малика мои молитвы или Феликс прочёл всё в моём взгляде, но он наклонился ко мне, позволяя нашим губам встретиться. Внутри сердца словно загорелся пожар, который с каждым ударом разносился по всему телу. Я подалась вперёд, схватилась за ткань на его пиджаке, растворилась в ощущении тепла и счастья. И вдруг стало так всё равно на все эти секреты… проблемы… Как любит говорить Феликс: всё решим.
Потом! А сейчас я была предельно намерена раствориться в его объятиях!
Но куда там.
— Герцог… Как вы смеете?! — пронзил тишину сада звенящий голос отца.
Феликс, может, и отступил от меня на шаг, но дальше всё пошло, наверное, не так, как предполагал папенька — хотя я не берусь судить, какой реакции он ждал. Я же с трепещущим сердцем наблюдала, как обычные, человеческие зрачки герцога вдруг вертикально вытягиваются, а за спиной вырисовывается полупрозрачный, но всё равно весьма заметный контур крыльев.
— Как я смею? — вопреки своему внешнему виду, Феликс переспросил спокойно, даже слишком. Диву даюсь, как вода в фонтане не замёрзла от его голоса.
Мне стало искренне страшно за отца. Я схватила Феликса за локоть, безмолвно умоляя не совершать ничего эдакого. Сейчас он выглядел, как совершенный хищник, которому не нужна драконья ипостась, чтобы уничтожить недруга.
Папа запоздало почувствовал нависшую угрозу и несмело сделал маленький шажок назад, а затем, сжав руки в кулаки, сделал два вперёд. Он выглядел комично: потрёпанный, лохматый, с перекошенными очками, но взгляд горел решительностью.
— Вы вправе требовать от меня, чего захотите, я вечный должник перед вашей добротой. Но моя юная невинная дочь не должна расплачиваться за ошибки родителей!
Мои глаза чуть не вылезли из орбит. Феликс, издав короткий смешок, погасил свои спецэффекты и покачал головой.
— Вы считаете, что я воспользовался ситуацией и принудил Лидию к поцелую? — переспросил он вроде и иронично, но и несколько озадаченно. Да уж, в его картине мира такие обвинения явно были чем-то новеньким.
— Папа, ты всё не так понял… — начала было я, но голос отца почти сорвался.
— Милая! Ты не пострадала?
— Я выгляжу так, будто страдаю?!
— Лидия могла пострадать, — в голос Феликса вернулся лёд. — Вчера. Когда вы, барон, в совершенно свинском состоянии на весь игорный дом называли её златоглазой.
— Я... — отец отшатнулся, как от удара.
— Мы разрешили эту ситуацию, — успокоил Феликс, только чтобы насесть на папу с двойным остервенением. — Но не разобрались с корнем проблемы. Что ещё вы могли сделать? Проиграть поместье? Проиграть дочь?!
Он двинулся на отца с напором ледокола, и папенька, бледнея и потея, отступал назад, пока не упёрся спиной в зелёную изгородь. Глаза его забегали.
— Я бы никогда не играл на Лидию! — прошептал он в ужасе.
Потому что его пугало само предположение или потому что вдруг подумал, что мог бы…?
— Да? Только её дом? Где та грань, барон, между тем, чтобы оставить девушку без крова и средств к существованию, и проиграть непосредственно её саму?
К моему удивлению, зажатый в угол папа вдруг встрепенулся и обрёл второе дыхание. Он упрямо взглянул в глаза герцогу и отчеканил: