И после создания проникнутых духом борьбы, социальноактивных произведений, в тягостной, предмюнхенской атмосфере, отравлявшей все живое в его стране, Чапек писал много и с громадным подъемом: публицистические статьи, политические апокрифы — памфлеты и наконец роман, оставшийся незавершенным из-за смерти писателя, — «Жизнь и творчество композитора Фолтына» (1938). Роман, весьма неожиданно разнящийся по своей тематике от созданного Чапеком перед этим, всем своим идейным содержанием отвечал, однако, духу и смыслу тех его произведений, которые разоблачали социальную опасность мифов, одурманивающих сознание людей и делающих его беззащитным перед разрушительными влияниями иллюзий и взглядов, размывавших преграды между истиной и ложью, что было присуще, в частности, и фашистской демагогии.
Для Чапека история Бэды Фолтына стала примером фабрикации и распространения мифа, ибо свою незначительную жизнь бесталанного музыкального дилетанта Бэда попытался претворить в легенду, создать вокруг своей персоны ореол гениальности, представить себя в глазах окружающих великим композитором, творящим нечто захватывающее, небывалое, открывающее новые пути в искусстве, а именно оперу «Юдифь».
Главное для Бэды и всех ему подобных, вокруг кого мифологизация создает атмосферу иллюзий, это не быть, а казаться, хотя Бэду, как, вероятно, и многих политиков, кинозвезд, фабрикантов бестселлеров и прочих знаменитостей, чей образ или, говоря языком современной социологии, «имидж» тщательно формируется коммерческой и политической рекламой, и посещало понимание собственной незначительности. Но оно быстро подавлялось, и не только потому, что маска, которую люди подобного рода носят всю жизнь, прирастает к их лицу, но и потому, что избранная жизненная роль отвечает наклонностям той или иной личности, чей «имидж» уже создан. Маршал в «Белой болезни» из человека Войны готов стать человеком Мира, лишь бы не потерять свой маршальский мундир. Бенито Муссолини разработал и внедрил сложный ритуал подачи собственной персоны массам с тем, чтобы создать у них впечатление величия их дуче. Многочисленные оберштурмбаннфюреры и так далее имитировали «волевую нордическую личность», так как этого требовали каноны фашистской идеологии.
Формы мифологизации и тем самым деформации общественного и личного сознания человека чрезвычайно разнообразны, и на некоторые из них Чапек обратил внимание не только в истории Бэды Фолтына, но и в книге «Как это делается» (1938), юмор которой приправлен горечью и серьезностью. Раскрывая технологию делания газеты и кинофильма, он показал, как они, особенно кино, участвуют в деформации человеческого сознания, поскольку мифы, распространяемые буржуазным кино, ориентированы на низкопробные, стандартизированные вкусы и инстинкты. Так, кинопромышленности ничего не стоит превратить идиллический деревенский роман почтенной старой писательницы Покорной-Подгорной (имя, разумеется, вымышленное) в лихой кинобоевик из жизни миллионеров, а роман молодого писателя «Крупная ставка», посвященный драмам человеческого сердца, — в фильм о скачках и спекуляциях на тотализаторе.
Для Чапека в те годы, когда фашистская и профашистская пропаганда деформировала сознание людей, вопрос о механизме создания мифа имел первостепенное значение, ибо позволял понять сложнейшие процессы, шедшие в социальной психологии той эпохи.
Рассказывая историю возвышения и крушения Бэды Фолтына, писатель подчеркивал, что тот владел лишь одним искусством — приписывания себе достижений других людей, наделенных талантом или способностями, не гнушаясь, покупать или выманивать сочинения бедных молодых композиторов. Одновременно он умел придать мнимую значительность собственной личности, пряча бесталанность за тщательно продуманной манерой поведения, которая, по общепризнанным стандартам, должна быть присуща «артисту». Миф требует веры, и поэтому все, кто делится своими воспоминаниями о Бэде, (а роман построен как совокупность рассказов разных людей о Фолтыне, — прием, характерный для поэтики Чапека), — сообщают о нем не только дурное, то есть истинное, но и нечто хорошее, что является, по сути, ложным. Такова технология воздействия мифа: он трудно искореним, ибо зиждится на вере, как правило слепой. Но у Бэды было и необъятное себялюбие, доходившее до жестокости по отношению к другим людям, что также входит в систему мифологизма, исследовавшегося Чапеком в его романе, на первый взгляд посвященного описанию частной судьбы частного человека, а на деле — одной из самых жгучих сторон духовной жизни тех лет.