Кажется, Чарльза вообще не беспокоило, что Эрик его прервал. Он проплыл за ним по воздуху до душевой, вернув внимание к шнурку и деталям оберега.
— Так ты выяснил, что хотел, про Шмидта? Он опять уехал, да?
— Именно. И в этот раз я не намерен терять время попусту.
Дверь в санузел закрылась прямо у Чарльза перед носом, и хотя материальный объект не был преградой для джинна, он вернулся обратно в центр комнаты, где нанизал последний камушек и, сжав пальцы на шнурке, зажмурился. Уже забравшийся в душ Эрик заметил, как мигнул свет. Это был первый раз, когда колдовство Чарльза было так ощутимо…
— Я это не надену, даже не предлагай.
Всю дорогу до аэропорта джинн недовольно сопел и вертел в руках оберег. Естественно худшие предположения Леншерра сбылись, но он не собирался так просто сдаваться. Эрик вообще не любил украшения и не носил ничего, кроме часов, и то не всегда. Кольца, цепи, зажимы для галстуков и булавки — все это состояло из металла и больше раздражало, чем приносило пользы. Единственная вещь — медальон, оставшийся от родителей с их фото внутри, Эрик берег как зеницу ока. Но носил не на шее, а хранил в банковской ячейке, надеясь забрать дорогую вещь, когда со Шмидтом будет покончено.
Обвешивание себя амулетами и оберегами не входило в его планы.
— Ни один взрослый человек его не заметит, обещаю! Ну что ты как маленький! — Чарльз снова настойчиво протянул ладонь с болтающимся на ней шнурком, зло сопя и дергая ушами, которые так и не исчезли.
— Мне не нужен чертов оберег. Я не просил тебя делать эту штуку.
— Когда ты отпустишь меня, он тебе пригодится. Ведь я больше не буду исполнять твои желания. Поверь, эта штука облегчит тебе жизнь. Я знаю, о чем говорю! — джинн тоже не спешил сдаваться.
Он был настойчив и звучал почти обиженно из-за того, что Леншерр отказывался принять его помощь. Нет, не то чтобы это было странно, но… Казалось подозрительным. К чему древнему существу, которое он сейчас фактически держал в заточении, помогать Эрику просто так?
Пока они стояли на светофоре, он не выдержал и повернулся к собеседнику.
— Зачем тебе это нужно? Пытаешься подлизаться, чтобы я не передумал?
Лицо джинна вытянулось от изумления, а пальцы сжались на шнурке, и перед носом Эрика теперь зависла не полупрозрачная дружеская ладонь, а вполне себе материальный кулак. В салоне как-то нехорошо потемнело и стало ощутимо прохладней.
— Знаешь, если ты умрешь раньше времени, мне от этого проку не будет. И я снова застряну в этом чертовом чайнике. Так что твои жизнь и безопасность — это моя свобода. Не спорь и надевай чертов оберег!
Кулак джинна ткнулся ему в скулу, а весь его облик пошел мелкой рябью, словно Чарльз начал плавиться от гнева. Пришлось признать, что он мог быть очень убедительным при желании, даже не прибегая к аргументам, хотя те и были весьма разумны. Не знай Эрик о первом правиле джиннов, он бы всерьез задумался о безопасности пребывания рядом с этим существом.
Сзади протяжно загудели — давно зажегся зеленый. Эрик молча вытащил шнурок из пальцев Чарльза и надел через голову.
— Вот и отлично. Ты сам увидишь, какой он полезный.
Проще было уступить, чем спорить. Что он терял, в самом деле? И хотя Эрик не верил в силу каких-то там побрякушек, в существование духов воды он тоже не верил. Но Чарльз сейчас сидел рядом, снова став обычным собой, и грыз чипсы, добытые откуда-то из бардачка. Цепь от его лодыжки тянулась к чайнику, спрятанному в сумку на заднем сиденье. А раз существуют джинны, которые умеют колдовать, то, может, и дурацкий амулет поможет?
Весь полет какой-то мелкий ребенок с соседнего ряда косился на Эрика. Его безмерно интересовала побрякушка, проглядывающая сквозь расстегнутый ворот рубахи. Терпением Эрик не отличался и медленно закипал от навязчивого внимания и тыканья пальцем.
— Что? Я же сказал только про взрослых. Не обращай внимания. Поверь, он полезный, — Чарльз невинно пожал плечами в ответ на его полный раздражения взгляд.
Пришлось сделать вид, что никакого ребенка и хвостатого джинна вовсе не существует. Но голова, забитая мыслями о Шмидте, не давала расслабиться и уснуть. Не помог даже двойной виски.
Так что пока джинн проводил время на крыле самолета, Эрик обдумывал план действий по прибытию во Флориду. Конечно, он может просто обойти все доки, выглядывая нужную яхту. Но куда лучше было раздобыть журнал регистрации прибывшего морского транспорта. А для этого ему нужны были очередные поддельные документы кого-нибудь из налоговой инспекции возможно или полиции…
Пока Эрик сосредоточенно буравил взглядом спинку впереди стоящего кресла, полностью погрузившись в свои мысли, проходящая мимо стюардесса запнулась о ногу ребенка и пролила горячий кофе со столика… Прямо под кресло Эрика.
— Вот видишь, а не было бы оберега — и заработал ожог! — Чарльз появился тут как тут с горящими самодовольством глазами.
Леншерр лишь покосился на него, ничего не ответив. Гарантии, что это не Чарльз подстроил показательный инцидент, не было.
Флорида встретила их невыносимой жарой и безоблачным синим небом. Солнце нещадно пекло, но Эрик не собирался терять время зря. Машина на прокат, домик на берегу моря (только из-за просьбы джинна) и, оставив чайник вместе с багажом на постели, он умчался в порт Майами.
Но раздобытые Чарльзом документы проверяющего и суровый взгляд никак не поспособствовали ускорению процесса. Кажется, наоборот только замедляли дело. Сотрудники порта телились, мекали, начинали лебезить или относились к Эрику с подозрением, не спеша делиться информацией. Чем больше пристаней оставалось позади, тем больше он терял терпения и сатанел. Если сегодня он не найдет ни одного упоминания о Каспартине в документах, то просто сожмет в металлический комок какую-нибудь яхту лощеного богача! Тогда был шанс, что Шмидт сам откуда-нибудь вылезет, как черт из табакерки, почуяв, что запахло жареным!
Солнце палило, и с Эрика сошло сто потов, так что не удивительно, что в десятой или пятнадцатой по счету пристани от него стали шарахаться, морща носы. Черные очки не спасали глаза, а стоило провести пальцем по красной коже на предплечье, там оставались белесые полосы.
Морская соль и брызги, доносимые ветром, раздражали, крик чаек отдавался звоном в затылке, и люди сегодня бесили Эрика как никогда раньше.
Только на последней по списку, но не по размеру, пристани — ему улыбнулась удача. Не понадобилось даже тыкать в чье-то такое же уставшее и злое под конец рабочей смены лицо своим фальшивым значком. Каспартина стояла здесь, сверкая белым боком в лучах закатного солнца.
Ее высокий борт и пустующая палуба заставили все внутри у Эрика напрячься. Металлокинез тут же скользнул вперед, жадно ощупывая корпус яхты, внутренние перекрытия, тяжелую якорную цепь и лопасти мотора. Это было похоже на то, как голодный, дорвавшись до еды, начинает глотать пищу не прожевывая. Так же и Эрик пытался вытащить из облика пустой яхты все, что только можно: ощупывал ее даром, осматривал и чуть ли не обнюхивал.
Людей внутри не было, либо на их одежде не оказалось металлических вставок: ни часов, ни колец…
— Нравится, да? — кто-то подошел к Эрику сзади, и он еле сдержался, чтобы не подскочить от неожиданности.
Какой-то немолодой портовый рабочий в засаленной форме с завистью пялился на яхту Шмидта, хотя не сказать, что это была самая дорогая и новая модель. Мужчина мусолил между обветренных губ мятую дешевую сигарету, и Эрика тут же накрыл удушающий мерзкий запах дыма. От этого затошнило, и он сглотнул горькую вязкую слюну.
— Знаешь, где ее хозяин?
— Этот хлыщ с акцентом? Укатил куда-то еще утром со своей дамочкой. Может, скоро вернется. Твой знакомый? — мужик вытер ладонь о край своей грязной майки и сунул в карман мятую пачку сигарет.
На его осунувшемся обросшем лице оставил явный отпечаток алкоголизм, прибавив лишних лет. Он смотрел на собеседника с толикой заинтересованности и презрения.