— Как сказать, — пробурчала колдунья. — Но ты все равно поздно явился, спаситель. — Она задумалась. — А может быть, и вовремя. Появись вы вместе на пороге моей пещеры, я безо всяких сомнений спустила бы вас со скалы!
Род хотел было что-то добавить, но промолчал и вместо этого промямлил:
— Э… Да. Извините, что помешал вам.
— Да ладно, — съехидничала Агата. — Другому мужчине я бы не простила. — Она перевела взгляд на Гвен. — А ты на самом деле счастливая.
Гвен потупила взор и покраснела.
— Наверное, ты не знаешь, что на мою долю выпало много несчастий. — Колдунья повернулась к очагу и помешала что-то в огромном котле. — Для меня не нашлось высокого молодого волшебника, зато крестьянские парни с окрестных гор, приходившие по-одному или впятером, были все мои. Потом их число утроилось; их сестры, матери и жены ополчились на меня, тыкали в меня раскаленными иглами и кричали: «Признавайся, грязная колдунья!» Наконец все это мне надоело, ненависть так переполнила меня, что я вышвыривала с тех пор каждого из своей пещеры!
Она вдруг замолчала, тяжело вздохнула и вздрогнула. Встревоженная Гвен взяла руки старой Агаты в свои и побледнела от того холода, что перешел из рук старухи к ней. Она прочитала в мыслях старой колдуньи то, как много лет назад Агата расшвыряла от своей пещеры жителей пяти деревень, как многие из них переломали себе кости и разбили головы о скалы. Ни одна из колдуний за всю долгую историю Грамария не обладала такой колдовской силой. Большинство волшебниц могло поднять двоих, самое большее троих людей одновременно. И уж никто из них не смог бы вымести их из пещеры, как это делала Агата. Обладая подобной силой, колдунья должна была иметь некоего духа-помощника, который обычно принимал форму животных, но у Агаты не было видно никаких питомцев. Но какой-то помощник у нее так или иначе должен быть. Наверно, он просто невидим.
— Тогда я и пришла в эту пещеру, — задыхаясь, проговорила Агата. — Вы видели, выступ на скале здесь такой узкий, что войти ко мне может только один человек, поэтому я легко могу его вымести отсюда. Но те несколько… — Ее сгорбленные плечи опустились, она ударила кулаком о грубо сколоченный стол. — Те несколько! Они…
— Они хотели сжечь тебя, — прошептала Гвен со слезами на глазах. — Они делали это из страха, страх переполнял их души… Они оскорбляли тебя, они мучили тебя!
— Это возродит мертвых? — Агата бросила пылающий взгляд на Гвен.
Гвен пристально посмотрела на опустошенное лицо.
— Агата… Она прикусила нижнюю губу, потом решилась. — Ты хочешь вернуть те жизни что забрала?
— Не говори глупостей! — выпалила ведьма. — Жизнь бесценна, невозможно вернуть ее, раз уже ты лишил ее кого-то!
— Правильно, — задумчиво произнес Род. — Таких убытков не возместишь.
Злая Агги посмотрела на него, и Роду показалось, что его замораживает ее взгляд, словно Дурной Глаз. Потом старуха улыбнулась, и взгляд ее стал легче.
— Так-то! — Она откинула голову и засмеялась. Просмеявшись, она вытерла глаза и кивнула. — Я поняла, зачем ты пришла ко мне: я вам понадобилась, так? Народу этой земли угрожает опасность, и им нужна сила старой Агаты! И они послали тебя просить меня о помощи! — Ее старческое тело опять сотряслось от кудахтанья. Потом она утерла нос своими длинными костлявыми пальцами. — Да-да! Они решили одурачить меня, подослав тебя ко мне, дитя мое? — Она снова разразилась смехом.
Род помрачнел; все это ему уже порядком надоело.
— Я бы не назвал это словом «одурачить».
Смех старухи резко оборвался.
— Не назвал бы? — прошипела она. — Но ведь вы просите моей помощи, разве не так? — Она перевела взгляд на Гвен. — Это он заставил тебя, да?
— Нет! — воскликнула Гвен. — Я пришла по собственной воле… просить тебя…
— По собственной воле! — Ведьма пришла в ярость. — У тебя нет шрамов на спине и груди, тебя не мучили? Ты не знаешь, насколько они ненавидят меня, что пришла просить от их имени?
— Ты ошибаешься. — Гвен почувствовала, как странное спокойствие разливается по ее телу. — Дважды меня проклинали и трижды пытали, четыре раза привязывали к столбу, чтобы сжечь на костре… Я осталась жива только благодаря Крошечному Народу, моим добрым и верным друзьям. Да, я знаю, что такое их ненависть, хотя эта злоба и не такая, к какой привыкла ты. Но…
Старая ведьма кивнула и задумалась.
— Но ты жалеешь их.
— Да. — Гвен опустила глаза, прижала руки к Груди. — Да, я их жалею. — Ее глаза встретились с глазами Агаты. — Ибо их страх — это страх перед огромной темной силой, которой мы обладаем, страх перед неизвестностью и той непредсказуемой судьбой, что мы им несем. Они ищут жизни и добра в ночном кошмаре, им неведомы мысли о любви к ближнему, радость полета при лунном свете. Разве не заслуживают они жалости?