Довольный собой, Джон-Том кивнул.
— Но как же может быть, чтобы музыка, да вдруг потерялась?
— Че, ежели она жила в каком-то инструменте, а тот пропал? — предположил Мадж.
— Я склонен полагать, что истина не столь прозаична. — Волшебник сосредоточенно разглядывал плавающий нимб. — Гораздо вероятнее, что наша гостья покинула свое место в более длинной последовательности нот. Она принадлежит довольно большому и сложному произведению, из которого была извлечена явно против собственного желания.
Джон-Том поглядел на черепаха в упор:
— А мне казалось, вы не питаете интереса к музыке.
Клотагорб пожал плечами:
— Не собираюсь утверждать, что я в этом деле абсолютный невежда. — И указал на дымчатое сияние. — Ясно, что она пребывает в подавленном состоянии, будучи не в силах соединиться с основной темой. Короче говоря, она заблудилась и страдает тем, что можно назвать musicus interruptus[3].
— Ух ты! — прошептал Мадж. — Ну, тада я могу ее понять, посочувствовать.
— Но сюда-то она зачем прилетела? — размышлял вслух Джон-Том. — Чего ждала от вас? Чтобы вы помогли ей вернуться к остальной музыке?
— Разумное предположение. Ты уже продемонстрировал свою изобретательность в общении с ней, отчего бы не спросить самому?
— Спрошу.
И Джон-Том пропел вопрос в самой доходчивой форме.
Ноты сразу метнулись к дверному проему, возвратились, снова отлетели к дверям. Это повторилось полдюжины раз, и облачко всегда задерживалось в проеме и звенело при этом громче и настойчивей. Так и осталось в дверях — донельзя красноречивый жест.
— Я склонен полагать, что все вполне очевидно, — заметил волшебник. — Она хочет, чтобы вы шли за ней следом.
— Черта с два, — пробормотал выдр. — Хрена ей лысого.
— Я бы не стал тратить время на такую банальность, как горстка потерявшихся нот, — продолжал Клотагорб, — но если ты и твой приятель с мускусными мозгами и правда умираете от скуки, то вот вам подходящая головоломка. Кажется, она не сулит яд, клыки или когти.
Джон-Том колебался.
— Но ведь она выглядит не очень серьезно, согласитесь. По-моему, с такой задачкой даже Горпул легко справится.
— Это по-твоему. — Волшебник кивнул. — Он уже пытался и успеха не имел. Общаться с музыкой посредством чаропения, как ты, он не способен. И вообще, Горпул мне нужнее здесь.
— В масштабах битвы с Броненосным народом не очень-то впечатляет, — пробормотал Джон-Том. — С другой стороны, и правда лучше, чем ничего.
— Не раз и не два я слышал от тебя, что ты всю жизнь следуешь за музыкой, — напомнил Клотагорб. — Вот возможность сделать это в прямом, а не в переносном смысле.
— И куда она нас, по-вашему, заведет? — осведомился Джон-Том.
Черепах поднял очи горе:
— Кто знает? Я могу одно сказать: доводилось тебе странствовать и в обществе гораздо менее симпатичных проводников.
— А что, если я все-таки решусь и пойду вслед за музыкой? — размышлял Джон-Том. — Но ведь она может в любой момент исчезнуть, рассеяться в зарослях или утонуть в земле, и что тогда останется нам с Маджем? Жалеть о потерянном времени и корить себя за несусветную глупость? Как мы все объясним Талее и Виджи?
Предмет его размышлений вдруг метнулся в коридор, возвратился, позванивая с отчетливым волнением, и снова отлетел.
— Хочешь — иди, не хочешь — оставайся, — поторопил Клотагорб. — Но решай поскорей. Я катастрофически теряю созерцательный настрой.
Джон-Том предпочел бы более явственную необходимость, более четкую перспективу применения его чаропевческого дара. Ему же предлагали только горсточку жалобно зовущих нот.
— Мадж? — спросил он, оттягивая решение.
Выдр закатил глаза.
— Ну, я думаю, ежели прошвырнемся до Вертихвостки, особой беды не будет. Можа, шеф, за это время развеется твоя тоска. И ваще, музычка вроде неопасная, не то че большинство чокнутых причин, которые выманивали тебя из дому.
Мадж вразвалочку вышел в коридор и замахал на ноты лапами. Они с любопытством пороились между его пальцами и метнулись в сторону двери.
— Так, значица, да? Ладно, ведите, тока постарайтесь звучать маленько пободрее, ага?
— Улетайте, — велел нотам Клотагорб. — Эта парочка попробует вам помочь. Они считаются профессионалами. Я же твердо намерен оставаться здесь, уйдя в дальние уголки своего сознания.
Искристый перезвон как будто понял его — энергично покружил перед лицом Джон-Тома и снова бросился в коридор. У чаропевца зудела кожа, словно ее опрыскали вытяжкой радости.