ело значения. Однако я мозг лихорадочно искал способы спасения. На прямой дистанции мне нипочем не уйти от преследователей. Через несколько минут такого интенсивного бега я стала уставать. Как пел всеми любимый Владимир Высоцкий: Воля волей, если сил невпроворот, — а я увлёкся: Я на десять тыщ рванул, как на пятьсот, — и спёкся! Подвела меня — ведь я предупреждал! — дыхалка: Пробежал всего два круга — и упал. А жалко! Правда я еще не упала, но до этого момента было совсем недалеко. Я уже начала задыхаться, как загнанная кляча. Иного эпитете и не подберешь. В этот момент я кляла себя последними словами, за то, что перестала поддерживать себя в спортивной форме. Сколько было клятвенных обещаний самой себе, вновь серьезно приступил к укреплению физической подготовки. Но каждый раз находилось множество отговорок. Теперь-то я понимаю, что это была просто паталогическая лень. Дыхание постепенно стало сбиваться. Ноги с трудом поддерживали темп, сбиваясь с шага. В этот катастрофический момент до меня до несся голос Бригиды: - Прыгай! Размышлять было некогда, да и нечем. Кислород в мозг практически не поступал, все ушло в легкие. Но если ведьма сказала: «Прыгай», значит надо прыгать. Доверять подруги я привыкла. Не подбирая ноги, я скаканула, словно сбесившаяся кенгуру. Мягкая сила, подтолкнув снизу, подбросила тело высоко вверх. А там меня подхватили руки друзей, втащив на следующую ступень пирамиды. Высота между двумя уровнями была приличной, не менее трех метров, так что добраться до нас насекомовидным существам с приплюснутыми телами, было не реально. Однако они не сдавались, продолжая упорно подпрыгивать, стараясь дотянуться до края площадки. И это хорошо, что твари не умели бегать по вертикальной поверхности, и крылья у них находились в зачаточной стадии, а то бы нам совсем плохо пришлось. Заставить себя не то, что пробежаться, а даже подняться на ноги, не было никаких сил. - Дуста ни у кого не завалялось? - тяжело дыша я оглядела своих друзей. Выглядели все, кроме Точо не лучше меня. Это молодому аборигену, сто верст не крюк. - Или может баллончик с дихлофосом найдется? - А ты в свой блокнотик загляни, - посоветовала Бригида, блаженно вытянувшись во весь рост на каменной площадке, - может там что полезное пишут по поводу борьбы с вредителями… - И как, спрашивается мне это сделать, если она заперта, а ключика в комплекте не прилагался? - Ты, Ника, - снисходительно глянула на меня подруга, - конечно мудрая женщина. Этого у тебя не отнять. Но в наших колдовских делах, наивна, словно дитя. Все магические артефакты, такого плана, открываются с помощью словесного кода. Ты внимательнее посмотри, может на обложке что написано? - Да тут много чего написано, - я несколько раз перевернула книгу, осмотрев ее с обоих сторон, - да все какие-то крючочки, загогулинки непонятные. Еще картинки какие-то. Тут сам черт ногу сломит. «Или не сломит?» Мне показалось, что я слышу едва уловимые звуки, словно заунывное пение. «Интересно, остальные тоже их слышат?» Я обернулась, но никого не увидела. Меня окружала колыхающаяся пелена. Туман рассеялся, и я обнаружила себя сидящей за столом в шикарных покоях. Потолки и стены были расписаны вовсе не фресками, как это казалось на первый взгляд, а покрыты темперой, изображающей сцены из реальной жизни. Написанная гениальным художником картина, словно являлась продолжением внешнего мира. Я будто сидела в саду, в окружении реалистических парящих птиц. Даже их щебетание доносилось из открытых дверей. Другая стена была выложена чудесными разноцветными изразцами, с замысловатым рисунком нанесённым золото краской. Полы ярко раскрашены и разрисованы изображением птиц и животных. Каждая мелочь, каждый предмет меблировки, носили печать комфорта и красоты. В отполированной до зеркального блеска колонне, я видела себя. Юная девушка, лет пятнадцати, с миленьким личиком и копной черных волос, украшенных диадемой. Как и у всех учащихся, сидящих за партой в столь замечательный весенний денек, на челе печать чрезвычайной скуки. Передо мной исписанный иероглифами и изображениями птиц, папирус, в руке тростниковая кисточка, испачканная на конце черной краской. Прямо передо мной, помахивая гибкой палкой, важно расхаживает суховатый старикан с гладко выбритой головой. Одет он бы в полотняную тунику и плетенные из библуса сандалии, крепящиеся к ноге посредствам пары ремней, широко охватывающие подъем ноги, прикрепленного к носку сандалии. - Познай грамоту, - увлеченно вещал жрец, - познавший тот, кому подвластен Верхний и Нижний Египет. Он тот, кто вводит серов в Присутствие и направляет каждого человека к ногам его. Он тот, кто повелевает всей землей целиком. Все ценности под его началом. Познай грамоту! И твои члены сделаются гладкими, а руки станут мягкими. Его возвеличивают. Когда ищут ученого, находят тебя. Бросив мимолетный взгляд на свою ученицу, жрец резким движением хлестнул ее по спине. « Бл-и-и-и-н! Больно же…» - И днем, и ночью я пытаюсь учить тебя, - продолжал вещать учитель, - но ты ни слушаешь моих наставлений. Мне неизвестен ни один человек, подобный тебе. Мне говорят, что ты холодна к учению, а желаешь предаваться лишь удовольствиям и развлечениям. Если бы не твой многоуважаемый отец, я бы давно оставил попытки вразумить тебя. Не проводи дни праздно, иначе побьют тебя, ибо ухо ученика на его спине, и он слушает, когда его наказывают. Не будь человеком без разума, не имеющим воспитания! А теперь, - жрец ткнул концом палки в папирус, - изобрази мне знак «ЧЕ». Вздохнув, я криво накарябала птицу, похожую на цаплю, смотрящую клювом вправо…. Ведение замерцало и начало таять. Я вновь сидела на каменной площадке, держа в руках книгу «Амон РА».