— Сама за валку взялась?
— Нет, учить стала парня, как разворачиваться на работе.
— Поди ж ты, какая!
— Мой помощник — Николай Гущин видел, как она муштровала вальщиков… Мохов и его подручный за пилу держатся, а она за ними идет, кабель поддерживает и, как на поводку, водит их за собой. Еще не успеет упасть спиленное дерево, а она уже тянет их к другому, от другого к третьему. Только стон идет по лесу от падающих деревьев! Раньше Мохов работал так: подойдет к дереву, вокруг него соберутся все члены бригады, смотрят на вершину, определяют, куда наклонилась лесина, решают в какую сторону лучше ее свалить. А ведь время-то идет! Медникова каждого поставила на свое место. Подрубщик, знай себе, очищай нижние ветки, определяй сторону повала и с этой стороны делай подруб, иди вперед, тори дорогу в самую гущу леса. Человек с вилкой — не зевай, вовремя воткни вилку в ствол, шест — в землю, урони дерево туда, куда требуется. А дело моториста с помощником — валить и валить лесины, не разгибая спины, не заглядывая вверх, следить только, чтобы вовремя, не спиливая до конца, убирать пилу, не поломать ее.
— Молодец девка, правильно учит! — сказал Хрисанфов. — Я ведь так же работаю. Если топтаться возле каждого дерева — далеко не уйдешь.
— Правильно, да не совсем, — возразил Ермаков.
— Почему «не совсем»?
— Надо спешить, но людей не смешить. За лихачество тоже по головке не гладят.
— А она что, лихач?
— Вот именно. Она так научила Мохова, что тот в погоне за кубометрами забывает о правилах техники безопасности. Когда идешь возле его делянки — надо за полкилометра обходить ее.
— Да ну!
— Вот тебе и «ну»… На днях прихожу в делянку к Мохову. Думаю, нельзя ли поживиться опытом. Встал в сторонке, наблюдаю. Вижу, люди работают действительно по-боевому, зря время не растрачивают, одеты легонько, а парок от них курится. Потом вдруг, смотрю, старая искривленная ель зацепилась за вершину другого дерева и повисла, а бригада в азарте, не дождавшись, когда она упадет, уже подпилила вторую ель, эта ель упала на повисшую, — образовался «шалаш». А Мохов, гляжу, уже перебегает к следующему дереву… Тут я не выдержал, кричу: «Что вы безобразничаете, ухари? Рекорды по «шалашам» решили ставить?» Только тут Мохов увидел свой «балаган», смутился, идет ко мне. Нехорошо ему. Глаза куда-то смотрят в сторону. Чувствует человек, что побивает меня в соревновании не расчетом и сноровкой, а лихачеством. «Ну, — говорю ему, — теперь разбирайте свой «шалаш», посмотрю, как вы это делаете, поучусь…» Тут Епифан совсем растерялся и дает команду подрубить ель, на которой держится весь «шалаш». Подрубщик с топором в руке шагнул было к дереву. Меня словно кто кипятком ошпарил. «Марш обратно! — кричу ему. — Разве жизнь тебе надоела?» Подрубщик, молодой парень, видать, колхозник, отпрыгнул от дерева и смотрит на своего бригадира. У Мохова на лбу выступили крупные капли пота, а маковки ушей надулись, как вишни. «Ты что же, — говорю, — хочешь, чтобы твоих людей прихлопнуло под лесиной?» Он стоит передо мной и хлопает глазами… Тут откуда ни возьмись — белка. Подбежала по земле, чуть не под ноги, увидела людей, опешила, кинулась на повисшее дерево, защелкала языком, помахивая закинутым на спину хвостом, пробежала по стволу и взобралась на вершину ели, поддерживающей весь «шалаш». Сидит на ветке среди золотистых шишек, распушила хвост, поглядывает вниз, словно спрашивает: «Эй, люди, что у вас случилось, почему не работаете?..» Мохов поднял с земли сучок и кинул им в зверька, но промахнулся… Парни, должно быть, поняли затруднение своего бригадира. Нашелся смельчак, паренек с направляющей вилкой, по вине которого дерево упало не туда, куда следовало, он скинул ватную стеженку, заткнул топор за пояс на спине и хотел лезти на ель, где сидела белка. «Ты куда?» — спрашивает его Мохов. А тот отвечает: «Я залезу, срублю сучок и дерево упадет». — «Ну, попробуй, залезь осторожно», — согласился бригадир. А я опять кричу: «Назад, уходи!» Мохов меня и спрашивает: «Ну, а как быть?» Вижу, парень совсем растерялся. «Плохо, — говорю, — вас на курсах учили, или вы сами во время занятий ушами хлопали»… Взял я у подрубщика топор, срубил жердь, подсунул под комель первого повисшего дерева, чуть тряхнул, оно съехало назад и упало на землю, а с ним и второе дерево. Мохов облегченно вздохнул, просиял, трясет мою руку, жмет: «Спасибо, Сергей, спасибо! Это Медникова меня подвела, говорит: «Ты, Епифан, рабочее время сжимай в комок, вали и вали, на вершинки не заглядывай, не жди, пока упадет одно дерево, сразу иди к другому. Покажем Сережке Ермакову, где раки зимуют».