В Чарусском леспромхозе Яков Черемных первый применил и распространил усовершенствованный канадский инструмент. Выработка у лесорубов пошла в гору. Вскоре его назначили мастером, потом начальником лесопункта и, наконец, директором леспромхоза.
Вначале, пока не свыкся с новой высокой должностью, Черемных принимал бесчисленные бумаги из главка и треста как должное. Целыми часами сидел над ними, пыхтел, пытаясь понять, разобраться, чего же от него хотят вышестоящие работники. Сидел вечерами, ночами, разбирался до того, что начинала пухнуть голова, становилась будто набитая бумагой, трухой. Один начальник требует делать так, а другой это же самое совершенно по-иному, по-своему. Вот и пойми их! Ну, а как вошел в свою роль, освоился — всю лишнюю писанину по боку.
3
Замполит выехал из Чаруса еще в потемках. Рассвет застал его на полдороге. Верховая чалая лошадь, предоставленная самой себе, лениво брела по избитой лесной дороге. Справа в стороне журчал ручей, переливаясь по камням. Над ложком, поросшим ольховником, висел реденький туман, а выше, над Водораздельным хребтом, занималась густая малиновая заря.
Вдруг лошадь насторожилась, застригла ушами. Это вывело Зырянова из задумчивости. Он остановил лошадь, прислушался. Инстинктивно коснулся ложа ружья, висевшего за спиной.
«Уж не Мишка ли Топтыгин гуляет поблизости? — подумал он. Впереди между стволами деревьев мелькнули фигуры людей. — Кто это так рано идет и куда?»
На всякий случай снял ружье, положил на луку седла, свернул с дороги за куст.
Из-за деревьев показались две девушки, они несли за плечами на палках чемоданы и туфли. Заметив притаившегося с ружьем всадника, обе враз вскрикнули, схватились за руки.
— Не бойтесь! — сказал Зырянов. — Куда это вы так рано пошли?
Он узнал в них недавно прибывших на лесозаготовки подруг: толстую, краснощекую девушку и стройную смуглянку, с большими, как сливы, глазами.
Девушки в смятении глядели на него и не могли выговорить ни слова.
— Садитесь, покурите, — сказал он в шутку и, повесив ружье за спину, слез с коня. — Ну, здравствуйте! — протянул он им руку.
Девушки робко ответили на рукопожатие.
— Видать, вам не понравилась наша Новинка?
— Да, такая скучища, — сказала толстая деваха. — Кругом лес, лес, ни кино, ни клуба. Можно с тоски сдохнуть.
— Что-то я не слыхал, чтобы с тоски умирали. У нас вроде не было таких случаев.
— В договоре у вас одно, а на деле другое, — заявила смуглянка.
— Ну, что же «другое»? Общежитие не понравилось? Клопы, тараканы?
— Общежитие хорошее, а культуры в поселке никакой.
— Так-таки никакой? А красный уголок вы не видели? Радио не слышали? В библиотеке не бывали? Чем же вы интересовались? Кинопередвижка сейчас на ремонте, но скоро будет и кино. Так что же вам еще нужно, девушки? Может, парней не хватает?
— А что толку в вашем красном уголке? Зайдешь — скучища, ни танцев, ничего. И парни ваши будто мохом обросли, слоняются по поселку: в чем на работе, в том и на отдыхе.
— А от кого все это зависит? Взялись да и организовали бы танцы, игры и прочее. Эх, девушки! Не нравятся мне ваши разговоры.
Подружки, не поднимая глаз, стояли, взявшись за руки.
— Что вы рассматриваете мои сапоги? Уж не снять ли с меня хотите?
Девушка-смуглянка вскинула на него быстрый взгляд: чуть заметная улыбка тронула родинку на краешке верхней губы.
— Вас как звать? — спросил ее Зырянов.
— Лиза, Медникова.
— А ее? — кивнул он на подружку.
— Паня, Торокина.
— Ну вот, девушки, и познакомились… Может, проводите меня до Новинки?
Они переглянулись, а Лиза сказала с горькой усмешкой:
— Недаром нам заяц дорогу пересек. Поворачивай, Панька, лыжи обратно!
Она переложила на другое плечо чемодан с подвязанными к нему туфлями и, босая, по росистой траве пошла вперед; подружка последовала за ней.
Ведя коня в поводу, Зырянов пошел за девушками.
— Девушки, давайте ваши чемоданы положим на лошадь.
— Наши монатки не тяжелые, сами унесем, — сказала Лиза.