— Нет, — после паузы снова заговорил он. — Вы не просто музыкант. Вы — звезда. — Он обвел взглядом зал. — Стоит только спросить любого из собравшихся тут слушателей, которые от этой звезды без ума.
Челси почувствовала, как к лицу прилила кровь.
В устах Зика Норта эти слова прозвучали не как комплимент, но как приговор. Ну и пусть, сказала она себе. Она уже давно примирилась с тем, что не в силах произвести впечатление на каждого слушателя. Но добродушное презрение Зика Норта затронуло какую-то чувствительную струнку в ее душе, которую она, как правило, позволяла себе демонстрировать на людях только тогда, когда садилась за рояль.
— Я исполняю музыку потому, что с ее помощью воздействую на людей. Устанавливая с ними контакт, я… — Она осеклась, поймав себя на мысли, что в голосе звучит волнение, чего она ни в коем случае не собиралась выставлять напоказ. — Впрочем, не берите в голову, — закончила она, небрежно взмахнув рукой. — Все равно вряд ли вам под силу это понять.
Зик не мигая, спокойно рассматривал ее.
— Могли бы попробовать, — бесстрастно отозвался он.
Она заморгала, застигнутая врасплох неожиданным ответом и вновь выведенная из себя тем, как скованно с ним держится.
— Послушайте, мистер Норт, — начала она. — Прошу прощения за то, что моя музыка вас не трогает, но это не…
Он поставил стакан с виски на столик и, вскинув голову, снова посмотрел на нее. Его взгляд выражал такую решимость, что она прервала себя на полуслове.
— В тот день, когда ваша музыка перестанет меня трогать, я признаю свое поражение и испущу Дух.
Ее захлестнула волна необузданных чувств, получивших внезапно новое направление: здесь были и признательность, и замешательство, и удовлетворение, подчеркнутое острым сознанием своей эмоциональной уязвимости перед ледяным взглядом его глаз и неоспоримостью суждений, которые он высказывал.
Если ему нравилась ее музыка, то почему он сидел словно истукан, когда она закончила играть свою программу? Боль, не раз наступавшая в прошлом, — та боль, которой она прежде всего обязана тем, что стала музыкантом, — сжала ей грудь. Когда дела идут хуже некуда, ты, малышка, можешь кое-что сделать, раздался у нее в ушах тихий голос Рэя. Ты можешь играть музыку. Играть для них.
Челси опустила руки вдоль тела, решив воспринимать Зика Норта так же, как она научилась воспринимать собственные чувства, — без каких бы то ни было иллюзий и без готовности оправдываться.
— Спасибо, — чуть помедлив, с усилием выговорила она.
— Не стоит благодарности, — осторожно ответил он. Неохотно ответил.
— Я так не думаю. — Он окинул ее проницательным взглядом. — Не думаю, что мне стоит благодарить вас за любой комплимент, сделанный по поводу моей музыки. Мне кажется, на душе у вас было бы спокойнее, если бы она вам не понравилась.
Его глаза приняли бесстрастное, непроницаемое выражение.
— Может, вы и правы, — выдохнул он. — Этот процесс был бы намного проще, если бы мне не нравилось, как вы играете на рояле.
— Какой процесс?
Он ответил не сразу. Протянув руку к стакану, он отхлебнул из него, мгновение смотрел на налитую в нем янтарную жидкость и только потом заговорил.
— Я вытащил своего старика из множества кабаков, пока не понял, что неприятности себе он нажил не из-за музыки. — Уголки его губ дернулись кверху, демонстрируя мрачный юмор и известную готовность примириться с судьбой. — Я никогда не давал Билли возможности жить своим умом. Пожалуй, зря.
Пораженная, она уставилась на него.
— Почему?
— Может, тогда он бы понял, что такое настоящие неприятности.
Челси уловила в этих словах нотки раскаяния, и под наплывом чувств, в которых сама еще не могла разобраться, ей на ум пришел нехитрый ответ.
— Послушайте, — нерешительно сказала она. — Кажется, я могу помочь. Можно сделать несколько звонков, разузнать, что случилось.
Откинувшись на спинку стула, он глубоко вздохнул.
— Нет.
Она заморгала, застигнутая врасплох таким категорическим односложным отказом.
— Билли не просто у нас работает. Мы с ним друзья. Со мной он поговорит.
Взяв стакан, Зик осторожно поставил его на колени, придерживая руками, чтобы тот не упал, и продолжал разглядывать ее.
— Спасибо, — тихо ответил он с сомнением в голосе, отчего у нее невольно возникло какое-то доброе чувство, — но нет. У брата неприятности. Я не знаю ни что это за неприятности, ни как сильно он влип, ни каковы шансы на то, что его… подруга… влипнет вместе с ним. Но я сделаю все, что смогу, чтобы избавить вас от каких бы то ни было передряг. Ведь это я к вам пришел, а не наоборот. Вы тут ни при чем. Не лезьте в это дело.