— Что там? — спросила Тесс. Внезапно сумка зашевелилась и, подпрыгивая, начала двигаться в ее сторону. — Что за чертовщина?
В свете, падающем из открытой двери, ей удалось разглядеть непонятный предмет, и то, что она приняла за сумку, оказалось большой черной собакой с тусклой, свалявшейся шерстью, безумно худой и, на взгляд Тесс, страшно уродливой.
— Это борзая… Спайк привел ее сюда в эти выходные…
— Но почему она черная? — удивилась Тесс.
— Почему-то все считают, что шерсть этих собак должна быть белой, ну, в крайнем случае, серой, но на самом деле это далеко не так. — Томми рассуждал с видом профессионала. — Некоторые борзые действительно серые или бежевые, некоторые — пятнистые, но говорят, что на бегах лучше всего показывают себя именно борзые черношерстные. Хотя это, конечно, не доказано.
— Спайк приобрел эту собаку, чтобы она участвовала в бегах?
— Нет, она уже, можно сказать, «на пенсии». И Спайк ее не покупал. Он взял ее у одного парня…
— Какой еще парень?
— Парень, с которым он познакомился там, куда иногда ездит, — туманно ответил Томми.
Собака посмотрела на Тесс и завиляла обрубком хвоста. Тесс отвернулась. Она никогда не была любительницей животных. У нее никогда не было ни собак, ни кошек. Она даже рыбок у себя не держала. А когда у Тесс бывало совсем уж отвратительное настроение, даже общество людей было ей в тягость. Она никогда не проповедовала вегетарианство, с удовольствием ела мясо, носила кожаные куртки и довольно старую норковую шубу матери, которую та приобрела еще до начала массовых акций в защиту животных.
— Томми, а почему бы тебе не взять ее, а?
— Теперь, пока Спайка нет, мне придется постоянно быть в баре, и если какая-нибудь комиссия пронюхает, что я держу здесь собаку, нас тут же закроют… Да, совсем вылетело из головы, ее зовут S. K.
— Это инициалы? Что они означают?
— Да нет, все проще. S. K. — это Эскей…
— Так же, как называются такие маленькие копченые сосиски в упаковках?
— Ну да, это ее любимое лакомство. Правда, Спайк в основном кормил ее какими-то собачьими галетами. Можно звать ее просто Эски.
Пять минут спустя Тесс уже сидела в своей старенькой «Тойоте». Пакет с собачьим печеньем для Эски лежал у нее в сумке, а сама Эски сжалась на заднем сиденье, тихо поскуливая всякий раз, когда колесо машины попадало в очередную колдобину. А поскольку колдобины попадались чуть ли не через каждые пять метров, собака скулила не переставая. Дороги в городе, и так никогда не бывавшие достаточно хорошо отремонтированными, страдали от зимы не меньше, чем сами жители Балтимора. Однако отвратительное состояние дорог никак не помешало какой-то машине с зажженными фарами следовать за «Тойотой» почти до самого дома. У одного из светофоров Тесс демонстративно промчалась на красный свет, чтобы отвязаться от этого странного и назойливого преследования.
— Ну, сядь же! Сиди на месте! — Тесс пыталась успокоить собаку, но Эски постоянно ворочалась на скользком виниловом сиденье, при каждом повороте то ударяясь носом в боковое стекло, то вообще сползая на пол. Но Тесс обратила внимание, что борзая ни разу не залаяла, она вообще не издавала никаких резких звуков, кроме жалобного поскуливания, идущего откуда-то из глубины собачьей груди.
На следующее утро Тесс проснулась, едва рассвело, и, лежа в постели, наблюдала за восходом солнца. Вроде бы весна, но солнце все еще по-зимнему бледное, чахоточное и совершенно не греет. Тесс даже удивилась: зимой она никогда не поднималась так рано, ибо это было единственное время года, когда она могла позволить себе поспать подольше. Когда же наступали теплые дни, она начинала ходить на тренировки по гребле, для чего нужно было просыпаться с рассветом. «А теперь ты просыпаешься с Кроу», — часто подшучивала над ней ее подруга Уитни. Пожалуй, слишком часто за последние несколько месяцев. Тесс никак не могла понять, чем же вызвано такое ехидство подруги: то ли ее возмущало, что Тесс решилась на долгосрочные отношения с молодым человеком, то ли выбор Тесс казался подруге слишком уж неподходящим. «Наверно, и то и другое вместе», — к такому выводу пришла Тесс и перестала задумываться над этим.
Но, проснувшись сегодня утром и привычно перевернувшись на другой бок, чтобы поцеловать Кроу, Тесс увидела перед собой полные тоски темные глаза Эски. Похоже, собака забралась на постель, пока она спала. Эски тут же впилась когтями Тесс в руку, ее задние лапы подергивались, будто их сводило судорогой.
Тесс приподнялась на кровати, опершись на локоть, и пристально посмотрела в глаза Эски. Собака не выдержала и отвела взгляд.
— Знаешь что? Не принимай то, что я скажу, слишком близко к сердцу, но, по-моему, ты самая уродливая собака, которую я когда-либо видела.
Да, собака действительно производила удручающее впечатление. Вытянутая морда напоминала птеродактиля. Лапы были совсем худыми: кожа да кости. Глаза слезились, шерсть тусклая, свалявшаяся колтунами. На задней ляжке собаки Тесс увидела странную рану, напоминавшую ожог. Рана не была обработана и выглядела не лучшим образом.
Тесс нехотя вылезла из-под одеяла, натянула свитер, кроссовки и отправилась выгуливать Эски. При виде довольно толстой цепочки в руках Тесс (Спайк использовал ее как поводок) собака буквально слетела с кровати, всем видом показывая, что ей ужасно хочется на прогулку. Но, едва дойдя до лестницы, ведущей вниз, Эски остановилась, будто наткнулась на невидимую преграду. Прошлой ночью она точно так же отказалась подниматься по ступенькам вверх, и Тесс пришлось два лестничных пролета нести ее на руках до квартиры. Вчера она решила, что собака просто слишком слаба, чтобы самостоятельно взбираться по лестнице наверх. Но, похоже, борзая вообще не признавала лестниц.
— Ну, давай, ты, глупое создание! — Тесс с силой потянула Эски за поводок, но та даже не сдвинулась с места. Тогда она попробовала подтолкнуть ее сзади, но борзая стала упираться изо всех сил, и Тесс с удивлением поняла, что дохлые лапы Эски — это не только кожа и кости, но еще и стальные мышцы.
— Да сдвинешься ты, наконец, с места или нет? Я не собираюсь носить тебя вверх-вниз каждый день!
Горячий монолог Тесс не произвел на Эски никакого впечатления, зато из кухни выглянула ее тетя Китти, пожелавшая узнать, из-за чего на лестнице шум. Китти была хозяйкой, о которой можно только мечтать. Когда она сдавала квартиру в своем доме, то выставляла минимальное количество требований и терпимо относилась к шумным жильцам, даже разрешала приводить веселые компании. Она не могла смириться только с одним — неопрятным внешним видом. И у Тесс были все основания полагать, что Эски будет оказан не самый теплый прием.
— Как Спайк? — спросила Китти, плотнее запахивая халат на груди. На ее обычно бледном лице играл румянец, рыжие кудрявые волосы были взъерошены. — Вчера ночью, когда ты вернулась, меня не было дома, мне пришлось присутствовать на собрании частных предпринимателей. Мы протестуем против решения города расширить сеть огромных торговых центров… — Тут Китти увидела собаку и чуть не поперхнулась от возмущения: — А это что такое?! Самая гигантская в мире крыса?
— Нет, это моя гигантская головная боль, вот что это такое. Большое спасибо дяде Спайку…
Вслед за Китти из кухни вышел невысокий, крепко сложенный человек, одетый в клетчатый халат, который Тесс видела на многих мужчинах за те два года, что жила в квартире над магазином своей тети. Она знала этого человека только в лицо. Китти их не знакомила, но говорила, что он работает барменом как раз в одном из тех самых огромных торговых центров, против дальнейшего расширения которых протестует ассоциация частных предпринимателей. Но, по словам Китти, протестовать против расширения еще не значило не принимать у себя работников гипермаркетов.
— Это гончая борзая, — пояснил бармен крайне самодовольным тоном. — И как давно он у вас?
«Забавно, как многие мужчины проецируют свой пол на все, что их окружает, как будто все живые существа изначально должны быть мужского рода, покуда не доказано обратное», — подумала Тесс и ответила язвительно: