Она заварила чай, налила в стаканы, пододвинула сахарницу:
— Пей.
Он взял ее за руку:
— Наташа.
— А вот этого не нужно, Ильин. — Она отняла руку.
Чай так и остался нетронутым.
— Хорошо, хорошо, — согласился Алексей. — Ну хоть Светку покажи.
— И Свету не могу показать. Она стала такая нервная — ночью потом спать не будет.
— Могу я хоть издали посмотреть на родную дочь?!
— В другой раз, Ильин. Мне долго придется ребенка успокаивать, что-то объяснять ей. В другой раз.
Он поднялся:
— Я посмотрел торговлишку тут на вокзале, цены обалденные… Как тебе на жизнь хватает?
Она запахнула халатик на груди, ответила сухо:
— Нам ничего не надо.
Ильин достал несколько крупных купюр, положил на стол, шагнул к двери.
Наташа от денег не отказалась, не стала совать их Алексею в карман. Попрощавшись, он вышел на улицу.
Долго ловил «левака», чтобы добраться в центр, до гостиницы, — окраинная Лесная улица была пустынной, машины на ней появлялись редко.
Разговор с Наташей оставил в душе Ильина горький осадок. Она встретила его как чужого… На Светку не позволила взглянуть. Может, у нее кто-то появился? Надо завтра еще раз попытаться с ней поговорить.
По пути в гостиницу Алексей заехал в универмаг и купил недорогой серый костюм — в своем мундире в курортном городе он выглядел белой вороной — и светлые, под цвет костюма, туфли.
В номере он немного отдохнул, принял душ. Потом решил переложить содержимое карманов мундира в новый пиджак и наткнулся на странную бумажку. Развернул. На ней ровным почерком было написано: «Жду в 21.00, ресторан „Сочи“. Клеопатра».
Ильин несколько раз перечитал записку, не веря своим глазам. Клеопатра! И сразу забылись Наташа, разговор с ней. Он бросил лихорадочный взгляд на часы — четверть десятого!..
…Оделся Ильин быстрее, чем солдат-новобранец по сигналу дневального. Правда, галстук был чуть перекошен и шнурки на туфлях долго не желали завязываться, но это мелочи! Успев кое-как причесаться уже в скоростном лифте, он почти вбежал в зал ресторана.
Здесь царил уютный полумрак, играл оркестр, на зеркальном паркете перед эстрадой медленно двигались пары.
Ильин огляделся — Клеопатры не было. От досады он чуть не выругался. Не дождалась, конечно. Проворонил, тюфяк несчастный. Но и она хороша — не могла записку на столе в купе оставить. Чуть успокоившись, понял, что нет, не могла: он ведь дрых без задних ног, а проводница — та самая, сторублевая — вполне могла бы записку выбросить, просто из зловредности. А откуда она узнала, что он в этой гостинице остановится? Ах, да! Сам же сказал…
Ну, да что теперь вздыхать…
Он еще раз оглядел зал и, понурив голову, направился к выходу. И в это время заметил, что кто-то машет ему рукой. За столиком, стоящим у окна, сидела Клеопатра! Она выглядела свежей и в черном облегающем платье показалась еще изящнее, чем тогда, в купе.
— Ты заставляешь себя ждать, — проговорила она с упреком. — Я уже собралась уходить.
— Виноват.
— Присаживайся.
Он послушно сел, и тут же появился официант. Видно, его знакомую здесь хорошо знали. Даже не посоветовавшись с Алексеем, она сделала заказал.
Когда официант отошел, она, оглядев Алексея, спросила с иронией:
— Где это ты отхватил такой сверхмодный костюм?
— Другие по размеру не подошли, — ответил Алексей.
— Все равно он лучше на тебе сидит, чем твой мундир. Как ты устроился?
— Нормально.
Официант принес тарелки с закусками, и они замолчали, ожидая, пока тот отойдет. Затем Ильин возобновил разговор:
— Сама увидишь. Надеюсь, ты зайдешь ко мне?
— Ты где целый день пропадал? — не ответив, спросила Клеопатра. — Я уже ревновать тебя начала.
Оба, не чокаясь, пригубили шампанское.
— Так поднимемся ко мне? — повторил Алексей свой вопрос. — Ты даже не представляешь, как я этого хочу.
— Разве я могу отказать тебе, мой прекрасный джигит? Уговорил меня одним своим взглядом. Уговорил, — улыбнулась она.
Алексей вдруг вспомнил Наташу. Как хорошо, что они не помирились! Разве может она сравниться с Клеопатрой?
Алексей проснулся от прикосновения прохладной руки Клеопатры.
— Не могла уйти, не попрощавшись, — ласково сказала она.
Алексей сладко потянулся и спросил:
— А почему ты одета?
— Надо мне, дорогой. Если хочешь поехать со мной, познакомиться с моими друзьями, пошевеливайся.
…У подъезда гостиницы стоял «мерседес», правда, не шестисотый.