От резкой боли в правой лапе волк взвизгнул, точно щенок, и попытался отпрыгнуть от опасности, но не смог. Его нога оказалась намертво зажата в захлопнувшемся магическом капкане. Он принялся дергать лапой, пытаясь сдвинуть ловушку с места, копать землю рядом с ней в попытке вырыть крепежи силков, но тщетно. Волк рычал от бессильной злости, но не мог освободиться. Подобные колдовские ловушки были хитро зачарованы умелыми магами, их непросто было почуять, и еще сложнее из них было выбраться. По белой шерсти потекла темная кровь, стальные зубья капкана впивались в плоть зверя, причиняя боль и пугая его неотвратимостью гибели.
Колдовские силки, поймав жертву, начали мерцать, испуская красноватый свет, сигнализируя охотникам, что ловушка захлопнулась.
– Лукас, гляди-ка, там капкан сработал! Неужто удача все-таки на нашей стороне? – отдалившиеся было голоса преследователей вновь стали приближаться.
Белый волк едва не взвыл от отчаяния. Видимо, сильный маг подготовил эту ловушку, если даже вожак стаи попался в нее, словно детеныш. Зверь зарычал, оскалив зубы в сторону бегущих охотников. Они еще далеко, у него еще есть несколько минут…
Волк принялся с остервенением вылизывать сочившуюся из раны кровь. Капкан зажал его лапу стальными тисками как раз в области сустава. Как же больно… Он замер, примеряясь к рывку, но в это мгновение до него донесся крик, полный еще бОльшей болью, чем испытывал он сам. Тоскливый вой, принадлежавший то ли зверю, то ли человеку.
Волк навострил уши. Кричала человеческая женщина, но столько было в ее голосе безысходного отчаяния, что сердце лесного хищника дрогнуло. Он задрал морду кверху и завыл, отвечая на призыв о помощи. Зверь еще раз со злостью посмотрел на капкан, приоткрыл пасть, собираясь вгрызться клыками в собственную плоть, но в этот момент внутри ловушки что-то щелкнуло, и стальные тиски разжались. Хитроумное ловчее заклинание дало осечку.
Дернувшись изо всех сил, Белый волк выбрался из капкана под самым носом у охотников и бросился в темный подлесок.
– Лови эту тварь! Стреляй! – вслед ему неслись гневные выкрики, прогремело два выстрела, но добыча уже ускользнула, и преследователи вновь отстали, принявшись выяснять, кто из них был виноват в очередной неудаче.
Припадая на раненую лапу, волк бежал сквозь чащу. Лесной мрак становился все непрогляднее, и его белая шкура зловещим призраком мелькала среди деревьев. Зверь мчался в ту сторону, откуда пришел зов о помощи. Он чувствовал, что должен торопиться, пока не случилось непоправимое. На бегу он поднял голову к луне и снова завыл, желая приободрить несчастную, предупредить, что помощь уже близко.
Среди черных силуэтов деревьев показалось несколько еще более темных теней. Пятеро человек в нечистых поношенных одеждах, склонялись над шестым, лежащим на земле. Именно он, а вернее она, звала на помощь, тщетно вырываясь из цепких пальцев своих мучителей. Волк чувствовал острый запах страха, женской крови и мужского желания. А также вонь немытых тел и хмельного перегара. Зверь остановился в двух прыжках от насильников, и из его глотки послышалось угрожающее клокочущее рычание.
Нападавшие застыли без движения, почуяв рядом с собой опасного зверя, и в тот же момент волк прыгнул. С наслаждением хищника он впился в незащищенное горло первой жертвы. Сжал зубы и дернул головой, одним движением оборвав истошный крик несчастного. Тут же повернул окровавленную морду в сторону второго насильника. Тот, отпихнув в сторону бесчувственную девушку, с которой только что развлекался, пытался отползти от волка, бледный, дрожащий, с приспущенными штанами. От него воняло страхом и нечистотами, и Белый волк скривил морду в хищном оскале. Чувствовал ли он жалость к своей жертве? Нет, только отвращение и азартное охотничье желание убивать.
Новый бросок, и еще на одного изувера стало меньше. Остальные пытались бежать прочь, но они двигались так медленно по сравнению с волком. Словно не спасали свои никчемные жизни, а играли друг с дружкой в догонялки. Мутная белесая тень, металась от одного разбойника к другому, и каждый прыжок обрывал чью-то жизнь. Пять прыжков – пять разодранных глоток.
Белый волк замер посреди места учиненной им расправы, медленно со вкусом облизал свежую кровь со своей морды. Он нарушил обет, снова забрал чужую жизнь, а это значит, что до следующего новолуния ему придется остаться в облике зверя. И рыскать ночами по темному лесу в поисках добычи. Но он не жалел об этом, хотя воздержание от человечьей крови давалось ему непросто, и терпеть целый лунный цикл, не прикоснувшись к вожделенной плоти, было нелегко. Хотел ли волк стать таким же, как те, чьи жизни он только что забрал? Грязным, трусливым, злобным существом, способным на подлость и жестокость по отношению к себе подобному? Нет, он все сделал правильно.